Голое свидание (СИ) - Саша Кей
Можно было бы отпроситься, конечно, но я как представлю себе это многочасовое мотание по пробкам, толкучку среди других брачующихся, и все это в тоненьких чулках и этой цветочной махиной на перевес… Нет, решение приехать сразу в ресторан было грамотным.
Толпящиеся гости меня угнетают, такое ощущение, что Наташа позвала на свадьбу всех, с кем была знакома хоть немного, включая наших одноклассниц, с некоторыми из которых мы не виделись лет пять-шесть, а с некоторыми и еще б столько же не видеться.
Особенно это касается Жанны Пузиковой. Сейчас она уже не Пузикова, а вроде Лобова, но на последней встрече выпускников она все никак не могла угомониться и, припив, плевалась ядом в мой адрес. Вся моя вина была в том, что в одиннадцатом классе, Рогов ее бросил и начал за мной ухлестывать. Причем безуспешно. Все быльем давно поросло, а она никак не успокоится. Неужто Жанка все по Рогову сохнет? Он тоже, кстати, тут. Уже подваливал на предмет не жалею ли я, что тогда пренебрегла таким сокровищем?
И Рогов, и Пузикова-Лобова давно окольцованы и детны, так что, чего им неймется, в душе не скребу.
По фойе ресторана скачут и щебечут молоденькие девчонки, две родные сестры Наташки и еще несколько девиц со стороны жениха. Они живо обсуждают, кому важнее поймать букет невесты, и мне становится совсем тоскливо.
Как бы так в момент бросания из зала смыться?
Сто пудов, все вокруг начнут меня выпихивать в шеренгу ловцов, как засидевшуюся в девках. Это в двадцать прикольно счастья попытать, а в двадцать семь немного унизительно. Все подруги у меня замужем, так что я там одна буду не первой свежести. Я бы с большим удовольствием понаблюдала за поведением потенциальных жертв — женихов.
Сколько раз на свадьбах была, столько раз наблюдала эту картину.
Как только объявляют, что сейчас будет трехочковый, парни, чьи девушки идут ловить букет, сбиваются в стайку, подбадривают друг друга и за шуточками пытаются скрыть легкую панику. А когда букет пойман, счастливчики, избежавшие морального прессинга на ближайшие месяцы, сочувственно хлопают несчастного по плечам, а сами облегченно выдыхают. Теперь до следующей свадьбы можно жить.
Уже озверев от невозможности расстаться с букетом, и какого черта я выбрала такой дорогой и огромный, оглядываюсь, где можно прислониться, не нарвавшись на неприятных персон.
Вижу мелькающий белый атлас невестиного платья где-то впереди и робкими шажками продвигаюсь в ту сторону, стараясь не испортить кадр всем, кто фотографируется.
Платье у Наташи — писк. Все как она и хотела, чтоб на торт было похоже, а прическа — на ананас. Серьезно, я не шучу. Она так и объясняла парикмахеру, что от него требуется. Наташа закончила исторический и тяготела к рококо.
Катька, когда мне звонила днем во время всех этих их переездов от памятника к памятнику, сказала, что, по крайней мере, им легко было найти свою невесту в толпе других бабцов в белых платьях, решивших бракосочетаться в этот же день.
Вот и я смело ориентируюсь на роковое рококо и перо в прическе, хотя в соседнем зале тоже празднуют чью-то свадьбу. И я почти достигаю свое цели, благодаря своей бдительности я избегаю столкновения и с Жанкой, и с Роговым, и еще с парой просто неприятных родственников Наташки, которых даже она не очень хотела звать, но от родни не отбояришься, и уже на подступах к невесте меня перехватывает цепкая сухонькая ручка.
Рука принадлежит Наташиной бабушке, которой вообще-то, чтобы она не скучала пригласили ее подругу-соседку, но Елена Тимофеевна никогда особенно не любила общество сверстниц, намного больше ее интересовала молодежь и наставление ее на путь истинный. Наставлять Елена Тимофеевна может бесконечно.
— Дашенька, как давно я тебя не видела, — тонкий голосок глуховатой бабуленции разносится по всему фойе. — А что ты, детка, одна? Все после Ленчика не оправишься?
Я, конечно, понимаю, что Елена Тимофеевна помнит меня еще в спущенных гольфах, но сейчас мне очень хочется заткнуть ей рот.
— Не расстраивайся, Дашенька, — продолжает она громогласно вещать. — Годы уже не юные, но кругом полно разведенных. Может, и здесь кого приглядишь.
Я в паники озираюсь вокруг. Ну ладно Наташка, она, как никак, невеста, у нее и так хлопот полно, а Катька-то куда делась? Только что ведь ее видела.
Наверно, побежала встречать Коршунова, который к идее посетить свадьбу оказался благосклонен, а вот мотыляться по городу весь день, к огорчению Кати, обожающей свадебные традиции, отказался, сказав, что он свое отстрадал, поэтому прибудет прямо в ресторан.
Неужели меня никто не спасет?
— Я тут видела двоих приятных молодых людей, со стороны жениха родственники, тебе стоит обратить на них внимание.
Припоминаю я их. Одному восемнадцать, другому девятнадцать. Покуривая на крыльце, они обсуждали какую-то милфу, которой один планировал вдуть, когда она напьется, а второй рассчитывал потерять с ней девственность. Это меня здорово повеселило, так как парни явно пыжились друг перед другом, определенно завышая свои шансы. Хихикала я ровно до тех пор, пока не поняла, что та «горячая милфа» — это я.
В шок меня ввели не слюни подрастающего поколения на мое декольте, а то, что я, оказывается, уже перекочевала в категорию горячих мамочек.
Капец! Мне двадцать семь всего!
— Хотя бы посоветовала тебе, если позволишь, — продолжает бабуся. Кто ж вам, Елена Тимофеевна, запретит, вздыхаю я. — Выбрать мужчину постарше, посолиднее…
Я уже готова закрыться ото всех букетом, потому что на нас оглядываются, и Жанка тоже все слышит и уже стремится ко мне, планируя досыпать соли на мои раны.
Терпение мое дает трещину, и я собираюсь по возможности вежливо, а если не прокатит, то и не очень, отвязаться от Елены Тимофеевны, как чья-то наглая рука обнимает меня за… скажем, за талию, точнее рука ложится на ту опасную границу, где талия теряет свое благородное название.
— Я достаточно солиден по мнению уважаемой дамы? — слышу я над головой голос, от которого у меня внутри все переворачивается. — Прости, малыш, я опоздал.
Глава семнадцатая
— Пробки по пятница просто адские, — Никитин как ни в чем ни бывало целует меня в висок и перехватывает букет, которым я практически подметаю пол.
Уже за одно это я готова его простить, но не прощаю.
Видимо, что-то такое отражается у меня на лице, потому что Елена Тимофеевна, питающая слабость к бородатым мужчинам, тут же встает на
