Приглушенные страдания - Белла Джуэл
— В чём дело?
Мой голос усталый, я знаю, что это так, и, честно говоря, мне не хочется терпеть её постоянное нытьё сегодня вечером. Я бы хотела, чтобы она вернулась домой. Я люблю её, она моя мать, но мне снова нужно побыть одной. Моё собственное пространство стало для меня жизненно важным. Оно стало всем. Только так я могу вспомнить, как снова дышать без того, чтобы мои демоны не душили меня.
— Там байкер у двери!
Малакай.
Что ж, я знала, что его приезд за мной пройдёт хорошо, но в конце концов она всё равно узнает. Честно говоря, я удивлена, что она их до сих пор не заметила.
— Да.
Её глаза выпучиваются, и она подходит ближе, занимая моё место, шепча, хотя она чертовски хорошо знает, что я её не слышу, что бы она ни делала. Мне хочется закатить глаза, и я ненавижу себя за это, потому что я никогда не была из тех, кто ведёт себя как соплячка.
Поэтому вместо этого я слушаю.
— Что, во имя всего святого, ты делаешь, околачиваясь среди байкеров?
Я знаю, что она кричит шёпотом; я могу сказать это по тому, как двигаются её губы, по языку её тела. Когда вы убираете звук, вы можете многое узнать о человеке по тому, как двигается его рот, выражение лица и телодвижения. На самом деле, это совершенно невероятно. Вы узнаете гораздо больше о людях, когда их голоса перестают быть в центре вашего внимания.
— Парень Скарлетт является членом клуба, и поэтому они защищали нас. Ты должна быть благодарна; без них я была бы в гораздо большей опасности, чем сейчас.
Её глаза расширяются. О, да, всё проходит прекрасно.
— Ты шутишь, да?
Я выдыхаю.
— Нет, мам, не шучу. Они хорошие люди.
— И ты… встречаешься с одним из них! Что насчёт Кейдена?
Боже.
Я так устала от драматизма.
— Я не собираюсь ни с кем встречаться, я собираюсь сегодня вечером на пикник со Скарлетт. И мы с Кейденом не вместе, ты это знаешь.
Она сердито скрещивает руки на груди.
— Да, мы знаем почему.
Начинается.
— Мама, пожалуйста, хоть раз в жизни я хотела бы прожить целый день, не испытывая чувства вины. Позволь мне, я умоляю тебя. Я ухожу просто потому, что я взрослая женщина и на самом деле мне не нужно спрашивать.
— Ты не можешь быть серьёзной! — говорит она, вскидывая руки в воздух.
— Я серьёзно. И теперь я не могу заставлять его ждать.
— Этот человек выглядит опасным!
Я пристально смотрю на неё.
— Это самое лучшее в нём. По крайней мере, я знаю, что я в безопасности, когда он рядом.
У неё отвисает челюсть. Я беру свою сумочку и прохожу мимо неё, спускаюсь по лестнице к входной двери, где меня ждёт Малакай, выглядящий так невероятно великолепно, что я останавливаюсь как вкопанная и секунду просто смотрю на него. Его красота ужасает. На нём выцветшие чёрные джинсы и массивные чёрные ботинки. На нём куртка поверх темно-облегающей серой футболки, которая обтягивает мышцы груди. Его волосы влажные, падают на лоб и завиваются у основания шеи.
Хотя, его глаза.
Они забирают саму мою душу и заявляют на неё права.
Он мог бы завладеть мной в одно мгновение, и я бы никогда не оглянулась назад.
Мои щёки вспыхивают, когда я понимаю, что смотрю на него больше нескольких секунд. Я опускаю взгляд, накручивая локон на палец и нервно покручивая его. Я прерывисто вздыхаю и снова поднимаю взгляд. Интересно, не слишком ли я разодета? Мал пристально смотрит на меня, его взгляд пробегает по всему моему телу, заставляя моё сердце биться так быстро, что кажется, будто оно вот-вот выскочит из груди.
На мне пара синих джинсов и футболка с коротким рукавом. Мои волосы распущены, вымыты и завиты, и на мне моя любимая пара чёрных ботинок. Я не хотела выглядеть совершенно неуместно. Я встречаюсь взглядом с Малом, и уголок его рта приподнимается в абсолютно душераздирающей ухмылке.
— Готова ехать, дорогая?
Я киваю и направляюсь к двери. Я делаю один шаг вперёд, и мама берёт меня за руку. Я поворачиваюсь к ней и смотрю в её широко раскрытые глаза. Она переводит взгляд с Малакая на меня, потом снова на него. Наконец, внимательно посмотрев на него в течение минуты, она встречается со мной взглядом.
— Ты никуда не поедешь сегодня вечером.
— Мам, — говорю я, похлопывая её по руке, которую она держит на моей. — Я в безопасности. И я ухожу.
— Ты не можешь этого сделать, — говорит она, бросая на меня взгляд, который говорит: «Ты знаешь, о чём я говорю».
Кейден.
Всегда Кейден.
— Я могу это сделать, пожалуйста, не устраивай сцен.
— Если ты уйдёшь, Амалия, я буду так горько разочарована в тебе.
Я устала от этих слов.
Все разочаровались во мне. Все разочарованы моим присутствием. Я так чертовски устала от того, что всегда чувствую себя занозой у всех в боку. Я собираюсь открыть рот и сказать, что именно, я не знаю. Может быть, договориться с ней, чтобы она отстала от меня. Может быть, я поспорю с ней, потому что устала от этого. Я никогда не узнаю, что сорвалось бы с моих губ, потому что жёсткая рука касается моего плеча, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Малакая, стоящего позади меня и пристально смотрящего на мою мать.
Я читаю каждое слово, слетающее с его губ.
— Я вас не знаю, не утверждайте, что знаете. Что я точно знаю, так это то, что ни одна женщина никогда не должна разговаривать со своей дочерью так, как вы только что говорили со своей. В последний раз, когда я проверял, она взрослая девчонка. В последний раз, когда я проверял, это означало, что она могла делать всё, что ей заблагорассудится. Использование эмоционального шантажа — это не поступок хорошей матери. Как я уже сказал, я вас не знаю, да и не хочу знать, но я знаю её, и простите меня, мэм, но она грёбаный ангел.
