Восстание святого - Белла Джей
Дойдя до двери, я уже готова была постучать, как вдруг заметила, что рука дрожит. Борьба во мне отказывалась признать густой страх, сковавший мое горло. Страх делал меня слабой. Страх заставлял терять контроль, а именно этого и хотел Святой. Чтобы я потеряла контроль, и он смог его взять. Из чистого неповиновения, вместо того чтобы постучать, я взялась за ручку и открыла дверь.
Зачем мне стоять в коридоре, как слуге, ожидая разрешения войти?
Я распахнула дверь. Сэйнт облокотился на стол, скрестив руки перед собой, словно все это время ждал меня.
— Я знал, что у тебя не хватит манер сперва постучать.
Я намеренно оставила дверь открытой и шагнула внутрь.
— Если ты так хорошо меня знаешь, то должен понимать, что я не из тех, которых похищают и они подчиняются какому-то больному ублюдку, который получает удовольствие от того, что трахает секс-рабынь.
Он фыркнул.
— Так вот оно что, ты думаешь, что ты здесь, чтобы стать моей секс-рабыней?
— Я слышала достаточно историй о похищениях, чтобы подумать, что это может быть так, да.
— Секс-рабыня. Должен сказать, эта мысль весьма, — он втянул воздух сквозь зубы, — возбуждающая. — Его взгляд скользил по моему телу, изучая меня, снимая с меня одежду. Ужасая меня. Все в этом мужчине кричало о силе и дикости. Мокрое обольщение, усиленное его величественным присутствием.
Его руки опустились на край богатого стола из красного дерева, длинный палец постучал по дереву.
Постукивание.
Раз.
Два.
Это был почти точный ритм моего сердцебиения, зловещая прелюдия к тому, что должно произойти. Я переступила с одной ноги на другую.
— Что означает слово Segreto?
— C итальянского это означает Тайна.
— Так вот кто я, тайна?
Злобно ухмыляясь, он ответил:
— Ты даже не представляешь.
То, как он отреагировал, вывело меня из себя, но я изо всех сил старалась этого не показывать.
— Ты сказал, что у тебя есть ответы.
— Я также сказал, что тебе нужно принять душ.
Дрожащей рукой я перекинула дикие кудри через плечо.
— Думаю, ответы важнее гигиены.
На его лице появилась улыбка, его точеная челюсть заиграла.
— Ты не очень хорошо умеешь выполнять приказы, не так ли?
— И похищать тоже не умею.
Его кожаные туфли скрипнули, когда он оттолкнулся от стола и жестом предложил мне сесть в черное кресло напротив него.
— Присаживайся, Мила.
— Я предпочитаю постоять.
Он слегка наклонил голову, огибая стол.
— С таким отношением к делу у тебя будет много неприятностей.
— Больше неприятностей, чем у меня уже есть?
Сапфиры сверкнули соблазнительной тьмой.
— Гораздо больше.
Два слова. Простые слова. Но они несли в себе силу урагана.
— Сядь. Сядь! — Его челюсть сжалась, а глаза полыхнули огнем. Это не оставляло места для сомнений и пробудило во мне потребность повиноваться.
Сжав губы и перестав быть уверенной в себе, я села в кресло, не желая разрывать зрительный контакт.
— Хорошая девочка. — В его замечании был намек на забаву.
— Не называй меня так.
Не отводя взгляда, он бросил на стол передо мной коричневый конверт.
— Твоя семья. Здесь все, что тебе нужно знать.
Это было похоже на глотание стекла.
— Моя семья?
— Да. — Он сел в кресло. — Открой его.
Почему-то, глядя на этот конверт, зная, что в нем могут быть все ответы, которые я когда-либо хотела получить, я была напугана до смерти. В течение двадцати двух лет это была последняя мысль, которая приходила мне в голову ночью, и первая, когда я просыпалась. Кто был моей настоящей семьей? Где они были? И почему я им не нужна? Теперь думать, что все ответы находятся на расстоянии вытянутой руки, было страшно, и я не была уверена, что готова к этому. Я пошевелилась на сиденье и посмотрела через стол на Сэйнта.
— Почему бы тебе не рассказать мне?
Его бровь вопросительно сдвинулась.
— Что рассказать?
— Скажи мне то, что я должна знать.
— Все это в этом конверте. Уверяю тебя.
— Я хочу, чтобы ты сказал мне, что, по-твоему, я должна знать.
В уголках его рта заиграла тонкая ухмылка.
— Ты боишься, Мила?
— Чего?
— Того, что внутри него.
Я насмешливо хмыкнула и отвела взгляд, заправляя прядь волос за ухо.
— Ты обвиняешь меня?
— Ничуть. Но вот оно. Все, что ты когда-либо хотела узнать о своей семье, находится прямо перед тобой.
— Расскажет ли это мне, чего ты хочешь от меня? Почему ты забрал меня и привез сюда?
Воцарилось тягучее молчание, такое тугое, словно это была резинка, которая могла порваться в любую секунду. Его взгляд не ослабевал, пока он, откинувшись назад, сузив глаза, потирал пальцем щетину своей пятичасовой тени — простое действие привлекло все мое внимание к его точеной челюсти и раздражающе идеальным губам. Под загорелой кожей его руки виднелись вены, и это заставляло меня думать о силе и власти, о жидком господстве, которое пульсировало в его крови. Воспоминания о том, как его руки обхватили мои запястья и горло, взорвали мой разум, заставив меня затаить дыхание, когда я на секунду представила его не как похитителя. Это было безумием, и я ненавидела то, как мое тело реагировало на него.
Выражение его лица было настороженным, и я никак не могла понять, о чем он думает. Но мне хотелось. Я хотела знать, какие мысли он вынашивает, когда смотрит на меня с такой силой, и что он чувствует, когда смотрит на меня.
— Вот что я тебе скажу. — Он встал, и я затаила дыхание, пока он двигался передо мной и упирался в стол, вцепившись пальцами в его края, скрестив ноги в лодыжках. Я наблюдала за тем, как он смотрел на меня, как двигался, говорил. То, как он дышал, было похоже на то, что он был рожден для соблазнения. Тьма, окружавшая его, обладала определенной притягательностью — ядовитая смесь секса и ненависти. Опасная. Злая. Смертоносная. Она волнами накатывала на меня и разбивалась о каждую косточку в моем беспутном теле.
Мое сердцебиение участилось, аромат его дорогого одеколона пронесся мимо, шипы непрошеного вожделения укололи меня изнутри. Мне пришлось проглотить ледяной стакан, стоявший в горле, и дышать, преодолевая лед
