( Не) моя малышка (СИ) - Валентина Элиме
И слёзы поступили с новой силой. Рая молчала. Мне тоже больше говорить было нечего. Усталость навалилась. Взглянула на неё и просто вышла из дамской комнаты. На секунду задержалась, задумавшись, стоит ли идти за стол. После же уверенно шагнула к выходу из кафе.
Ночная прохлада города встретила меня приветливо. Холодно не было. От асфальта, за день нагретого на солнце, поднималось тепло. И я решила пройтись до дома пешком. Подумать. Но стоило мне отойти на каких-то сотню метров от кафе, зазвонил телефон. Я не стала отвечать. Не хотелось говорить ни с Артуром, ни с Раей. Парня я ни в чем не винила, но и вести разговоры с ним не хотелось. Поэтому я просто выключила телефон, перед этим написав сообщение, что мне нужно время всё обдумать. Дальше я просто шла и шла вперед, не задумываясь о направлении пути. И дорога привела меня на набережную.
Молодёжь здесь только начинала веселиться, ведь ночь только-только вступила в свои права. Где-то недалеко мелькали огоньки, что и привлекло меня. Дойдя поближе, я увидела, как молодые парни тренировались для фаер-шоу¹. И залюбовалась, как и остальные случайные и неслучайные зрители. Трюки завораживали, как и оточенные движения молодых парней, огонь не отпускал взгляда, а я поняла, что всё это время просто наслаждалась проводимым самими собой временем. Проблемы уже казались не такими глобальными и нерешаемыми. Дождавшись конца трюков, спустилась к воде. Пойдя некоторое расстояние с туфлями в руках, решила вернуться домой. Путь был неблизким, но захотелось проверить себя и дойти пешком. Что я и сделала, оказавшись возле подъезда к рассвету.
Но последний шаг, чтобы преодолеть расстояние до квартиры, сделать так и не получилось.
¹Фаер-шоу — огненное шоу, разновидность уличного перфоманса (выступления оригинального жанра), значительная часть которого заключается в исполнении трюков с огнём, а также использовании огня для реализации творческой идеи.
Глава 10
Самое страшное — это молчание
Даже клубок со временем доматывается.
Слова автора.
Анна Владимировна
Дверь подъезда с грохотом открылась, пока я стояла и уже около получаса гипнотизировала его своим взглядом. По двору разошелся глухой звук, но я даже не моргнула, продолжая стоять на том же месте и изучая железное полотно. Хотела испепелить, чтобы не заходить, или же ждала, пока она превратиться во что-то и путь для меня будет заказан? На улицу вышла пожилая соседка с собачкой. Баба Шура чуть дёрнулась, встретившись со мной глазами, никак не ожидавшая увидеть кого-либо на своём пути в такую рань, но после улыбнулась, узнав меня. Но её взгляд оставался изучающим, так как я всё ещё продолжала смотреть на дверь, чуть ли не моргая.
− Что тоже не спится? — опуская свою маленькую живность на землю, спросила она. — Или кто-то опять расшумелась, как обычно?
Её намёк на Раю не расслышал бы разве глухой, но я притворилась стеной, сделала вид, что баба Шура говорила это не мне. После же немного посторонилась, пропуская их дальше, но и заходить в подъезд не стала. Присела на скамейку возле дома, перед этим подняв голову, чтобы взглянуть на окна нашей комнаты. На улице давно рассвело, самый разгар лета, и невозможно было понять, находилась ли Рая дома или нет. Желания подняться дабы убедиться в этом абсолютно не возникало. Будто я потеряла всякий интерес, выгорела, опустела, словно рассохшаяся и растрескавшаяся земля, на которую долгое время не попадало влаги. Чего же не хватало мне самой? Элементарной поддержки. Человеческого понимания. Хоть маленькой помощи. Да пусть даже словесного. Доверительного разговора по вечерам. Но точно не такого Раиного поведения и отношения ко мне.
Я так и просидела, будто каменная статуя, нисколько не шевелясь, почти ни о чём не думая, пока баба Шура не вернулась с прогулки со своим Тимошей. Ушедшая в себя, вздрогнула, когда кто-то присел со мной рядом на скамейку. Собачка тут же начала крутиться возле ног и тявкать, требуя к себе внимания. Наклонилась и погладила, заодно дала полизать руку. Улыбнулась от маленькой несуразной собачки. Китайская хохлатая выглядела так, словно ей выдернули шерсть, оставляя проплешинами. Правда, баба Шура своего Тимошу любила очень сильно.
− Что допекла она тебя? — первой начала разговор баба Шура.
Пожилая женщина из всех наших соседей по коммунальной квартире была самой адекватной, если так можно сказать. Она не пила (слава богам!), за собой и за собачкой следила тщательно, всегда убиралась в своё дежурство по общей кухне и ванной комнате, вела себя тихо и скромно, в отличие от остальных. Главное, ни разу не перепутала где чей холодильник! Особо не вмешивалась в ссоры и разборки соседей, но всегда могла помочь не только словом, но и делом. И кто бы знал, что совсем в скором своём будущем без её помощи я не обойдусь и вовсе.
Я снова промолчала, опустив голову. А о чём мне стоило говорить? Пожаловаться ей и вывалить всё? Баба Шура, наверное, и похлеще всего, что я испытывала сейчас, пережила в своё время, а тут я такая, сопли распустила, разнылась. Хотела, чтобы меня пожалели, как маленькую девочку? Погладили по головке? Конфетку всучили?
Высказаться, конечно, хотелось, но жаловаться я не любила. Могла выговорить всё только тогда, когда уже терпения не осталось бы ни капли. А тут я ещё могла ещё перетерпеть, видимо, раз не сказала ни слова. В чашу моего терпения ещё можно было добавить пару капель до того, как из неё всё вытекло бы.
Так мы и просидели вдвоём в молчании около получаса. Город вокруг нас медленно начал оживать: то тут, то там хлопали
