Забудь меня. Ты мне (не) муж (СИ) - Анна Апрельская
Роман озадаченно смотрит на меня, я лишь киваю и говорю:
— Мы покажем тебе, какая именно часть игры нужна Егору.
— Тогда хорошо.
— Бабуля говорит, что когда я вырасту, то буду строителем, как дедушка, — с гордостью сообщает малыш.
— Почему бы и нет, строитель — хорошая специальность, — улыбается Рома. — Кстати, я сегодня ходил к Ульяне Васильевне, — неожиданно заявляет он.
— Зачем? — озадаченно спрашиваю я.
— Хотел познакомиться. Все же она твоя ближайшая родственница. И мне было нужно ее благословение.
Я опять в недоумении смотрю на мужчину.
— Я же предлагал тебе жить вместе. Попробовать создать семью. Пусть пока и без… — запинается Чаровский, но тут же находит нужное определение: — Без общей спальни. Я должен был сначала переговорить с Ульяной Васильевной и твоим отцом, заручиться их поддержкой в этом вопросе.
— Ты и с папой говорил? — спрашиваю я, продолжая удивляться переменам в мужчине.
— Пока только по телефону. Дмитрий Леонидович не сильно был рад слышать меня. И я понимаю его. Накосячил я… — тянет Роман.
— Давай не при ребенке, — прерываю я его.
— Да, я оплатил остаток денег за операцию Ульяны Васильевны и вернул Ивану часть потраченных им средств. Полностью этот жук не желает забирать. Сказал, что эти деньги он расценивает как помощь ЧарКомБанка сотруднице банка.
— Кажется, он так всем не помогает? Если честно, меня тревожит сумма, которую я должна твоему брату, — вношу я свою лепту в вопрос о деньгах.
— Не ты должна, а я. Не путай эти два понятия, — категорично говорит Чаровский. — Ты моя жена, и я обязан содержать тебя и сына.
— Но операция бабушки… — начинаю я, но на этот раз прерывают уже меня:
— Она часть моей семьи. Так что я оплатил все расходы. Да, Егор Викторович сказал, что для Ульяны Васильевны уже приготовили место в санатории. Как раз в отделении, где восстанавливаются сердечники после операций.
— Ром, но это же опять деньги, — тяжело вздыхаю я, уже прикидывая, как можно выкрутиться. Еще больше быть в долгу я бы не хотела.
— Кира, пожалуйста, перестань отстраняться от меня. Я тебе не предлагаю помощь, я просто оплачиваю счета своей семьи. Чувствуешь разницу? — довольно властно интересуется Чаровский.
— Рома… — опять попытаюсь я сопротивляться, но мне не дают этого сделать.
— Дорогая, давай не будем о деньгах. Сейчас это не настолько важный момент нашей жизни.
— И что же важнее? — хмыкаю я, ожидая, что Роман скажет о грядущем переезде.
— Важнее наш сын. Его интересы и желания. Все остальное второстепенно. Поверь, я знаю, о чем говорю. Да, я пропустил несколько лет из жизни Егора. Но больше так не будет. Я не хочу, чтобы мой сын, когда вырастет, считал, что он нелюбимый, ненужный ребенок в семье… Чтобы он ненавидел меня…
— Папа, я никогда так не буду думать, — выпаливает Егор, про присутствие которого мы забыли.
— Я для этого все сделаю, сын, — грустно улыбается Чаровский.
Неужели за эти годы отношения в семье Романа настолько испортились? Ведь сейчас он явно говорил о себе. Вот только кого имел в виду Рома? Отца или мать?
***
После мы с Егором идем к бабушке. Нельзя не проведать и ее. Старушка чувствует себя уже получше и сначала отказывается от путевки в санаторий.
— Зачем тратить столько денег на меня? Старая я уже по санаториям ездить.
— Бабуля, никуда ездить не нужно. Санаторный комплекс находится недалеко от клиники, — попытаюсь вразумить я родственницу. — И все оплатил Рома.
— Ох уж этот Рома, — качает головой старушка. — Навещал меня ваш Чаровский. С палочкой, правда. Видно, что нога еще болит, но пришел ко мне, старой.
— Я не поняла, ты против Романа или за, — хмыкаю я.
— Бабуля, папа хороший. Он поможет тебе, — встревает во взрослый разговор Егор, что позволяет себе крайне редко. Но тема папы для него очень важна.
— Не знаю, что и сказать вам. Роман просил благословения на отношения с тобой, внучка. Поздновато он, конечно, об этом вспомнил, но лучше так, чем никак, — поджимает губы Ульяна Васильевна. — Да и Диме он звонил. Тоже спрашивал разрешения и приглашал приехать в Москву. Сказал, что предложил тебе жить вместе, пока в разных комнатах.
— И что вы решили с папой? — тревожно интересуюсь я.
— Не будем мы вставлять палки в колёса ваших отношений, Кира, — загибает фразу бабушка.
— Что вы не будете делать, бабуля? — переспрашивает Егор, с изумлением смотря на старушку.
— Вмешиваться мы не будем, милый, — улыбается внуку женщина. — Не маленькие вы с Романом. Надеюсь, сами поймете, нужны ли вы друг другу. А вот если ты скажешь: “Нет. Не нужен мне Чаровский”, тогда другой разговор будет.
— Спасибо, бабуля, — с облегчением выдыхаю я.
— Я и в отношения сына с его молодухой не вмешиваюсь. Хотя там бы надо. Но я пока терплю, — опять поджимает губы Ульяна Васильевна.
— Папа не маленький, как ты только что сказала. Ему просто нужно понять, кто рядом с ним.
— Как бы деньги все Димины не профукала эта профурсетка, — озабоченно выдает бабушка.
— Кто? Профу-сетка? Это кто? — опять возникает Егор с очередным вопросом.
— Не слушай бабулю, милый, — смущается старушка, поняв, что при внуке говорит не то, что нужно.
Наутро Василий Кузьмич привозит бабушку в санаторий. Я устраиваю ее в уютной комнате, чем-то напоминающей нашу с Егором. Раскладываю ее вещи и оставляю на попечение медсестер.
Сами мы с Егором отправляемся домой. Квартира встречает нас спертым воздухом и жарой. И поскорее открываю форточки, чтобы проветрить помещение. Делаю влажную уборку, запускаю машину — нужно перестирать вещи, что мы привезли из санатория. Иду в магазин, холодильник-то совсем пустой, а есть нам с Егором уже хочется. Варю суп с фрикадельками, быстро и сытно. На ужин планирую сварить пельмени. На большее сегодня я не способна.
К вечеру я устало сажусь на диван и включаю телевизор.
«И кто меня заставлял еще и окна помыть да шторы перестирать?» — хмыкаю я, глядя на результат моих трудов.
— Мама, папа уже беспокоится. Ты целый день не отвечаешь на его звонки, — говорит сын, заходя в мою комнату.
— Я и не слышала звонков, — удивляюсь я, ища гаджет, который благополучно лежит в моей сумочке.
И правда, десять непринятых вызовов от Романа. Надо перезвонить Чаровскому, а то еще придумает то, чего нет. Уже заношу палец, чтобы набрать номер Ромы, и застываю. Только сейчас до меня доходит весь смысл сказанной сыном фразы.
— Егор Романович, а скажи-ка мне, как с тобой
