Следующей зимой (СИ) - Кейт Рона
— Я не знаю уже, что с ней делать, — кажется, я хнычу. Но я так устала, что мне всё равно.
— Где она?
Я беру его за руку — это всё еще не выветрившийся алкоголь — и веду за собой.
Звягинцев бросает злой взгляд на своего двоюродного брата, затем подходит к Маше, закидывает ее на плечо и уходит в холл. Я следую за ним.
— Пошли домой, — мягко говорит он, поставив ее на пол. И Маша соглашается. Я завидую, мои уговоры на нее не подействовали.
Сейчас они уедут. А сама не знаю, что делать. Мне надо домой, но у меня не хватит денег. Можно позвонить маме, чтобы вынесла мне нехватающую сумму, но уже очень поздно и это совсем крайний вариант. Остается Злата, но я ее так и не нашла, возможно, ее тут уже и нет.
Мой голос звучит жалобнее, чем я хотела.
— Можно, я поеду с вами?
— А мы и не поедем никуда, — он ухмыляется, наслаждаясь моей растерянностью. Хочу сказать, что он такой же говнюк, как Терновский, но он продолжает. — Дойдем до моего дома. Здесь же, в поселке, — уточняет он.
Я собираю всю свою смелость и наглость и выпаливаю:
— Я с вами!
Он лишь качнул головой в сторону выхода. Полагаю, это разрешение. Одеваюсь сама и одеваю Машу, которая уже почти спит. Улица встречает нас снегом и опустившейся еще ниже температурой. Снег прикрывает наледь на дорожках. Расстояние в три дома, разделявшее коттедж Терновского и Звягинцева, мы преодолели чрезвычайно медленно, Маша норовила то и дело упасть. А упала в итоге я. Ну здорово. Что еще сегодня должно произойти? Уже ничему не удивлюсь. Ночь бьет все рекорды по неприятностям.
Пока Звягинцев отпирал калитку, потом двери, Маша оккупировала его плечо и пыталась дремать. Внутри было холодно. Я поежилась, даже не хотелось раздеваться.
— Скоро прогреется, — сообщил он. Мы прошли на кухню. Маша всё же проснулась и попросила чай. Я спросила, где туалет, и ушла, оставив Звягинцева суетиться на кухне.
Понемногу становилось теплее, я немного погрела руки под горячей водой, потом поправила слегка размазавшийся макияж. Набрала Злату, она долго не отвечала, но всё же взяла трубку. Она действительно уже уехала со Шварцем. Я вкратце рассказала наши приключения. Злата только вздыхала и говорила, что завтра своими руками придушит сначала Терновского, потом Фомичеву.
Свет на кухне приглушен, я замедляю шаг. Маша сидит на высоком стуле, облокотившись на кухонный остров и прикрыв ладонями глаза. На соседнем стуле сидит Звягинцев, приобняв подругу одной рукой за талию.
— Я не знаю, почему он такой говнюк, Маш…
Она судорожно вздыхает.
— Хочешь, я поговорю с ним?
— И что ты скажешь? — с надрывом произносит она.
— Не знаю, — серьезно отвечает тот, — чтобы не был таким мудаком…
Раздается смех вперемешку со всхлипом. В конце концов Машка не выдерживает и просто ревет. Ей так больно, что мне тоже становится больно. И слезы сами катятся из глаз. Нужно уйти, но не могу.
— Чем я хуже? — не своим голосом спрашивает подруга.
— Да ты всем лучше! — в голосе парня столько тепла и убежденности, что я готова и сама начать рыдать в голос. Я уже не смотрю, что там происходит, сижу на полу и реву.
Эти слезы о Маше. И о себе.
Постепенно Маша стихает. А я поздно осознаю, что они вышли из кухни и видят меня. Я вскакиваю, размазывая слезы (и остатки туши) по лицу.
— Отведу ее в гостевую, — сообщает мне Звягинцев. — Посидишь с ней?
Я киваю. Маша не смотрит на меня и покорно идет. Когда мы оказываемся в комнате на втором этаже, она тихо ложится на кровать и смотрит в потолок.
Звягинцев достает плед из шкафа и укрывает ее. Затем уходит. Я ложусь на кровать, Маша сворачивается клубочком, а я глажу ее по волосам и спине.
Вскоре понимаю, что подруга спит. Осторожно выбираюсь, в коридоре нахожу ванную и смываю разводы туши и засохшие слезы.
Спускаюсь вниз. Звягинцев пьет кофе на кухне.
— Можно мне тоже?
Тот без слов достает турку и варит мне напиток.
— Как она?
— Спит, — я отпиваю глоток, усаживаясь напротив. Думаю, что напроситься было плохой идеей. Пью свой кофе медленно, чтобы успеть обдумать свои дальнейшие действия. Поднимаю взгляд, может, смогу разгадать настроение парня и понять, что мне делать дальше. Он смотрит в окно, за которым только кромешная тьма и падающий снег.
Так не хочется уезжать, хотя мне немного не по себе здесь — я незваный гость, в конце концов. Решаю, что пока он сам не скажет, что мне пора, буду сидеть и молчать.
Звягинцев встает, моет свою кружку и уходит. Я кусаю губы. Я так понимаю, ему всё равно, что я тут. Куда он ушел? Спать? Ладно, залпом допиваю уже еле теплый напиток и хочу подняться наверх, чтоб тоже лечь. Но вижу синеватое мерцание из комнаты дальше по коридору. Иду туда. Он сидит на диване, спиной ко входу, и тыкает что-то на пульте. Я обхожу диван и сажусь с другого края. Поражаюсь собственной смелости.
Я пропустила момент, когда парень определился с тем, что он будет смотреть. Первые кадры не кажутся знакомыми, но потом я понимаю… И не могу скрыть улыбку. Сайтама навсегда в моем сердце!
После первой серии «Ванпанчмена» Звягинцев ставит паузу.
— Есть хочешь? — этот обыденный вопрос не сразу уложился у меня в голове. Я могла бы ожидать «Ну что расселась?» или «Ты уедешь или нет?». Но не этого. — Тут вряд ли что-то нормальное найдется, но, скорее всего, есть попкорн или какие-нибудь снеки.
Я поворачиваю голову и хочу отказаться, но понимаю, что ужасно хочу есть. Хотя бы попкорн. И киваю.
Пока его нет, я думаю, означает ли это перемирие?
Через несколько минут появляется Звягинцев с миской попкорна, пачкой крекера и орешками. Убийственное сочетание во втором часу ночи. Но лучше, чем ничего. Наш перекус располагается на журнальном столике, и мне приходится сесть ближе. Я немного нервничаю
А потом отдергиваю руку, едва соприкоснувшись с его пальцами, когда тянулась к миске. Слышу его смешок. Но упорно смотрю на экран.
Когда следующие несколько раз я снова случайно касаюсь его пальцев, уже не отдергиваю руку. Я не боюсь его, пусть осознает это. Да!
Когда на экране от кулака Сайтамы костюм Молотоглава распадается на
