Твоя случайная измена (СИ) - Мари Соль
— Извини, — говорю, прикрывая.
Он, очнувшись, кивает:
— Спасибо, — уходит, держа свою ценность в руке.
За запертой дверью мне хочется плакать. Хорошо, что ещё не накрасилась! Выпускаю слезу. Затем нажимаю на «плэй». И принимаюсь исследовать залежи шкафа.
Нахожу подходящий комплект. Бесшовные трусики всё прикрывают, а лиф компонует мою «обветшалую» грудь. В этом наборе я буду чувствовать себя куда лучше!
Вспоминаю «Дневник Бриджит Джонс». Трусикам танга она предпочла комбидресс? Или нет? Это были трусы! Некрасивые, очень высокие. Искромётная фраза гласила: «Чем смешнее на вас трусы, тем ближе секс».
Ну, уж нет! Я смотрю на себя в новом образе. И ничуть не смешные. Нормальные, женские трусики. Не для нимфеток там всяких! А для фигуристых женщин, которым есть что «держать взаперти».
Часики тикают, приближая меня к нисхождению. И чем меньше становится времени, тем сильнее меня начинает трясти. Дура! Зачем я вообще согласилась? В отместку? Ведь глупо же думать, что это рассердит Илью. И сейчас, несмотря на ситуацию, я ощущаю себя виноватой. Почему это так? Ведь не я изменила, а он.
Машка, в ответ на моё смс: «Не могу», тут же звонит.
— Ты уже отменила? — кричит обвинительным тоном.
— Нет, — я вздыхаю.
— Не вздумай! — бросает она.
Я в нижнем белье, с бигудями на кончиках стриженных прядей, сижу и пытаюсь понять, что со мною не так…
— Как-то всё это неправильно, — начинаю с сомнением.
— Всё правильно, солнышко, — говорит Машка ласково, — Ты просто сходи. Пообщайся, и всё!
«И всё», — говорю я себе. Никаких продолжений. Только вечер, с вином, шашлыком и мужчиной в придачу.
— А о чём говорить? — сокрушённо вздыхаю я в трубку.
— Ой, — ухмыляется Машка, — Говори о погоде. Расскажи ему, как докатилась до жизни такой.
— Ещё чего! — отвечаю, — Я ни слова ему не скажу.
— Хорошее дело, — отзывается Машка, — Молчи! Пусть он сам развлекает тебя.
Она ободряет, даёт наставления. Как старший соратник в делах. Машка правду меня чуть постарше. Всего на пять лет. А Илья — лишь на два. Я же всегда ощущала себя самой младшей в компании. Хотя, и компанией сложно назвать сборище столь разномастных людей. Теперь наша «сплотка» распалась. Я грезила раньше, как одинокий Олежа сойдётся с подругой. И будем мы жить и дружить! Но всё вышло иначе…
Крашусь я долго и тщательно. Нет, не пытаюсь замазать лицо и взамен нарисовать новое. Он видел меня и запомнил. Так что всего лишь касаюсь ресниц тёмной тушью, придаю губам яркости блеском и чуток добавляю румян.
Волосы выглядят живо и женственно! Платье лежит по фигуре, спадает красивыми складками до колен. И чего я стесняюсь? Нормальные у меня коленки. И талия есть. И вообще…
Я кручусь и любуюсь собой. Добавляю жемчужные тонкие бусы, серёжки-пусеты, и — в путь!
Илья внизу ест. Уже на лестнице чувствую запах пельменей. Купил в супермаркете, видимо. Теперь это будет его рацион. А я сегодня буду ужинать вкусно и сытно! Жареным мясом, и… чем там ещё?
На кухню я не иду. Отправляюсь в прихожую. Там, включив свет, принимаюсь искать свой потерянный клатч. Не идти же с «хозяйственной сумкой»! Он, как назло, лежит там, наверху, где валяются всякие вещи, давно позабытые мной.
Обувь я отыскала. Каблук — не моё! Разучилась ходить на таких. А ведь раньше ходила? Правда, каблук небольшой, и устойчивый. Сажусь, чтобы их застегнуть. Ремешки цепко держат за щиколотки, а игривые бантики украшают носки.
— Ты куда-то собралась? — слышу над головой голос мужа.
Илья стоит, прислонившись к стене и сложив на груди полуголые руки. Футболка навыпуск, на штанине пятно. Такой его видит любовница? Или к ней он приходит нарядным и благоухающим?
— Да, меня ждут, — говорю я спокойно.
Встаю, поправляю своё декольте. Ложбинка чуть-чуть приоткрыта. Я специально оставила этот зазор между пуговок. С виду прилично, но будоражит, если увидеть вблизи…
— Подай, пожалуйста, клатч, а то я не достану, — прошу, указав пальцем на верхнюю полку в шкафу.
Самойлов стоит без движения. Жуёт свой пельмень.
— Тебе трудно? — произношу я с упрёком.
Наблюдаю, как борются в нём неуступчивость и джентльменский апломб. Он всегда доставал с верхних полок, когда я просила. И в этот раз тоже достал! Но с таким снисходительным видом, как будто, и вправду, перетрудился.
— Спасибо, — благодарю я, и даже слегка улыбаюсь.
Вынимаю из сумочки всё, что может пригодится. Помаду и зеркальце, расчёску и «палочку» нежных духов. Открыв последнюю, брызгаю только разочек на волосы. Чуть взбиваю руками. Достаточно. Пусть будет флёр! А не удушливый шлейф.
Кошелёк вынимаю, но после — кладу обратно. Зачем он мне? Разве что… Беру только пару купюр. На всякий пожарный.
— Опять будешь пить? — вопрошает так, будто я возвращаюсь домой «на рогах». На рогах — это так символично…
— Нет, я за рулём, — бросаю, и думаю, что бы ещё прихватить.
— И куда ты отправишься? В клуб? — продолжает допрос. Его голос спокойный. Но за этим спокойствием прячется злость. Я уже ощущаю её! Как звенящие нотки. Металл, что пронзает насквозь.
— В ресторан, — уточняю без доли эмоций. Заставляю себя сохранять хладнокровие духа. Не дать ему сбить свой настрой!
Самойлов стоит. Не уходит. И сверлит меня своим взглядом. Я чувствую это! Пытаюсь смотреть на своё отражение в зеркале. Скорей бы уйти…
— И кто тебя ждёт? — произносит он вкрадчиво. Проговаривает каждый слог. Будто его терзают сомнения, что меня вообще кто-нибудь может ждать.
Пожимаю плечами:
— Знакомый.
Пускай думает всё, что захочет. Мне вообще всё равно!
— Как его имя? — вопрошает Илья и становится ближе. У стенки, чтоб смотреть мне в лицо.
Я вздыхаю и щёлкаю клатчем. Ремешок чуть помялся от продолжительной спячки. И я начинаю его расправлять.
— Самойлов, займись уже делом, — говорю отстранёно, — Посуду помой. Я тебе не прислуга!
Вспоминаю тот ворох посуды, который остался с утра. Я по привычке её перемыла. А зря! Нужно себя заставлять не потворствовать этому свинству.
— Антонина Михайловна в отпуске, — говорю я, имея ввиду свою помощницу по хозяйству. Одной стало трудно справляться, когда появился отдел, — Можешь вызвать её раньше срока. Но объясняться с ней будешь сам…
— Ты не ответила, — цедит сквозь зубы Илья. Зверь в нём уже пробудился и требует крови. Ну-ну!
Я, отмахнувшись, бросаю в ответ:
— Ты не знаешь его.
«Его» — это слово, как красная тряпка влияет на мужа. Оно продолжает звучать в тишине.
И он повторяет:
— Его? — выбивает из рук упакованный клатч и вцепляется в плечи.
Вскрикнув, я ощущаю спиной жёсткий выступ двери. Пытаюсь
