А. Мередит Уолтерс - Свет во тьме (ЛП)

Все это ощущалось словно мечта. А мечты имели способность обрушаться вокруг вас. Так что я всегда пытался держаться от них подальше. Они были грязным делом для парня без будущего.

Но не так давно было время, когда мечты и будущее были не смехотворным заблуждением. И это привело к чему-то в сто раз более прекрасному. И в тысячу раз более опасному.

Надежде.

Надежда. То, что поднимает тебя по утрам и делает жизнь намного легче. Надежда. Неописуемое чувство, у которого есть власть поддержать тебя, когда ее отнимают. Моя погибла трагической смертью от рук моего собственного эгоизма и страха. И, даже если я пытался примирить свою вину и стыд из-за того, что разрушил единственное хорошее в моей жизни, это все еще чувствовалось как острая боль внутри меня.

Но сегодня эта боль стала чем-то другим, и я узнал ее по тому, какой удивительной вещью она стала.

Надеждой.

Она была здесь, разгуливала в моем сердце в шляпе в горошек, ожидая, пока я осознаю, что, возможно, она никогда не оставляла меня.

Я проснулся из-за Тайлера, играющего The Beatles «Birthday», что сопровождалось самыми ужасными танцевальными движениями, что я когда-либо видел. Исходящими от парня с «двумя левыми ногами», который что-то говорил.

Я сел и потер глаза ото сна, пытаясь вернуть свой мозг к изображениям своего обычно стеснительного и замкнутого соседа, кружащего по комнате абсолютно не в такт музыке.

— Какого черта ты делаешь? — спросил я, смеясь. Тайлер качал кулаками над головой, запрыгнув на кресло, и пел во всю силу своих легких.

Совсем не тридцать секунд спустя, послышался властный стук в нашу дверь, и я послал Тайлеру взгляд, пока он поднимался, чтобы выключить музыку. Джонатан - помощник при исполнении служебных обязанностей - просунул голову в дверь и строго на нас посмотрел. Джонатану было, вероятно, двадцать семь-двадцать девять лет, и он был уже лысеющим. Бедолага. Но он был достаточно хорош, в этом я-по-прежнему-живу-в-подвале-своих-родителей стиле.

— Ребята, сейчас семь утра. Вы знаете правила о музыке. Я не хотел бы конфисковать ваш стерео.

Тайлер смутился и выключил музыку. Центр «Грэйсон» был весь в правилах, день рождения это или нет.

— Извини, мужик, — пробормотал мой сосед, правда, смущенный замечанием.

Я выбрался из постели и потянулся, почесывая затылок.

Джонатан улыбнулся нам.

— Просто не повторяйте это снова. Я ненавижу быть плохим парнем. — Помощник посмотрел на меня и бросил что-то в моем направлении. Я поймал это прежде, чем оно упало на мол. Это был один из этих слащавых «Я — именинник» значков, которые ты носишь, когда маленький.

— С днем рождения, Клэй, — сказал Джонатан, ухмыляясь, пока я цеплял значок на рубашку. Я улыбнулся в ответ, гордо показывая свой значок.

— Спасибо, Джо. Это именно то, чего я всегда хотел, — пошутил я, когда помощник ушел. Я пошел к своему шкафу и вытащил одежду, схватив принадлежности для душа.

— Поторопись Клэй. Персонал кухни приготовит для тебя все, что ты захочешь на твой день рождения. Так что если ты не хочешь давиться дерьмовыми на вкус бубликами со всеми нами, делай это быстро.

Я фыркнул на Тайлера.

— Да, сэр. Я сделаю это быстро, — ответил я с сарказмом. Но Тайлер был прав. Я ни за что не пропущу этот вкусный омлет. Я не мог избавиться от нелепой улыбки на своем лице, я был готов для своего дня.

Эта счастливая чепуха была довольно крутой.

* * *

Около двух часов дня я официально окунулся в дух дня рождения. Мария, Тайлер и несколько наших других друзей сделали большое представление из вывоза торта во время обеда. Мария настояла на том, чтобы я надел выделяющийся праздничный колпак, сделанный из дешевого картона. Я подыгрывал, не в силах помочь, но наслаждаясь всем.

Консультанты подарили мне новый дневник (о радость) и несколько книг о том, как полюбить себя или что-то еще. Я не повелся на всю эту дрянь, а просто ценил тот поступок, что они вообще подумали о том, чтобы подарить мне что-то. Луис - администратор центра - подарил мне купоны, которые давали некоторые привилегии, такие как больше телевизора и «освобождение от домашних дел». Это может и не казаться чем-то грандиозным, но для пациентов «Грэйсона», эти купоны на вес золота.

Каждый выбрал свой способ, чтобы заставить меня чувствовать себя особенным. Что точно было необходимо, когда ближе к вечеру стало очевидно, что я не получил звонка от родителей. Конечно, мне доставили обязательную открытку. Она выглядела дешевой, как те, что продаются за доллар. Уверен, ее выбрал секретарь моего отца в «Уол-Марте». Там было лишь написано «Мама и Папа». И я был почти уверен, что это даже не их почерк.

Не то, чтобы я был удивлен отсутствием у них чувств. Но я должен был серьезно загнать свою боль и горечь подальше, которые грозились поглотить мое хорошее настроение. Я, правда, желал, чтобы у меня была возможность избавиться от подросткового ожидание того, что мои родители хоть раз поведут себя как… ну, родители. Настраивать себя на разочарование было старо как мир.

Я встретился с доктором Тоддом прямо перед обедом. Он хотел пообщаться со мной о проводимом лечении. Он объяснил, что юридически обязан сообщить мне о моих правах сейчас, когда я достиг восемнадцати. Технически, у меня осталось еще три недели в центре, в соответствии с планом лечения моих родителей и тем, который я подписал, когда был принят. Но теперь, когда мне восемнадцать, решения о моем лечении принадлежали только мне. Учитывая, что я добился значительного прогресса и уже не представляю угрозу для себя, я мог быть подготовлен к выписке уже к концу недели.

Я прочистил горло, озадаченный полученной информацией.

— Что насчет моих родителей? Она не оспорят это? — спросил я. Не могу представить, чтобы мои родители сидели, сложа руки, и позволили мне выписать себя. Не обошлось бы без серьезных юридических споров. Но лишь знание того, что я могу сделать так, как мне хочется, подбадривало.

Доктор Тодд сел на край своего стола и скрестил руки на груди.

— Ну, если быть полностью честным с тобой, Клэй, твои родители ничего не имеют, чтобы стоять на законных обстоятельствах. Да, они заставили тебя признать, но они были, ну… менее вовлечены в твое лечение здесь. Не смотря на усилия сотрудников, чтобы привлечь их участвовать в этом. Ты совершил прогресс без их участия. Но, как твой терапевт, я должен сказать, что у тебя все еще много работы впереди. С регулированием твоего медикаментозного лечения, ты сможешь сосредоточиться на том, чтобы держать в узде мысли о причинении себе травм и суициде. Но это будет битва на всю жизнь.