Снеговик - Элина Градова

Опять лезет в голову куплет из арии князя Орловского:

…Маска кстати гордецу,

Наглецу и глупцу,

А нам стыдиться наших лиц

Просто не к лицу.

Так снимем маски, господа,

Сбросим их навсегда.

Все пускай узнают всех: это не беда!

Когда же ты сбросишь маску, мой незнакомец? Когда?

В очередной раз, утолив жажду шампанским, мы попадаем в новый эпизод спектакля. Это объяснение в любви Генриха своей, так и не узнанной жене Розалинде. Как раз то самое, после которого пошла в народ фраза, что жена — это прочитанная книга.

Я, само собой, и тут делаю выводы: растекаться мороженым на солнцепёке не стоит! Держи ухо востро, Марина! Хочешь интересовать его подольше? Так не ведись, не показывай, что готова на всё, не давай прочесть себя бегло, пускай приложит хоть немного усилий! Как там пропела Розалинда?

Рановато для развязки,

Я пока побуду в маске…

Вот и я побуду. Не стоит так демонстрировать восторг…

А как не демонстрировать, если я в сказку попала?..

Только бы не проснуться, только бы продолжался этот бесконечный сон! Только бы карета не превратилась в тыкву! Как же я этого не хочу! Остановись мгновение, ты прекрасно! Лучше уже невозможно!..

Однако, всему когда-нибудь приходит конец.

Рассвело, угасает маскарад.

Утро — время утрат…

Мы, уставшие, но довольные покидаем праздник уже на рассвете. Наша карета возвращает нас в спальный район с серыми, однотипными многоэтажками, погружая в суровую реальность обычной жизни среднестатистического горожанина.

После столь искромётного нереально действа, на меня нападает тоска и уныние, от того, что реально понимаю, скоро проснусь, и всё окажется сном…

Опять пристаю с вопросом к своему таинственному спутнику. Мы сидим на заднем сидении машины, я в его объятиях, которые после бала становятся абсолютно естественными,

— Что это было, Айс?

— Чудо, — отвечает, целуя в висок, — ты просила, вот это оно.

— Я столько не просила, — глупо выходит, будто мне не понравилось, а он так и понимает,

— Не угодил?

— Ну, что ты! — теперь оправдываюсь, — я не знала, что такое бывает! Это же сказка!

— Скажи ещё опять — розыгрыш!

— А, ты скажи, что нет! — поворачиваюсь и гляжу в полумраке салона на него в упор. Хоть и темновато, но зато так близко, что ощущаю тепло его дыхания на щеке, и маски сняты, не спрячешься!

Он призадумывается на минуту, и я уже подозреваю, что не ответит, но ошибаюсь,

— Нет… теперь, нет…

Я ещё многое хочу спросить, пока он посерьёзнел и готов к откровениям, но мы приехали, и таинство минутного порыва рассеивается, как утренняя мгла…

* * *

Оказавшись в убогих после дворца стенах моего жилища, магия сказочной ночи и страсти улетучивается сама собой, а тут ещё Айс подливает масла в огонь,

— Слушай, Мариш, я там у тебя подправил немного, пока вы с Инессой по магазинам катались. Думаю, так получше будет, — сообщает, разоблачаясь из своего дорогого фрака.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, роман твой любовный… пришлось немного подрихтовать.

— Что-о? Ты залез в мой роман? Ты читал без разрешения?!

— Так я — первый читатель, или ты в стол пишешь и никому не показываешь? — удивляется. И я понимаю, что Айс прав, все же будут читать, чего злюсь? Но,

— Писать-то в моём романе я тебе не разрешала!

— Там не роман, там сказочка про белого бычка была, вот теперь стало хоть немного на дело похоже! — комментирует совершенно не щадя мои авторские чувства, а сам уже рубашку снимает, сверкая своими крыльями.

Бросаю всё и, как была в наряде принцессы, подсаживаюсь смотреть, чего он там натворил. Так-так,

— Настойчивая рука Артура смело скользнула в глубокий вырез декольте, сразу найдя чувствительную точку, — мать моя! Продолжаю, — Марианна вздрогнула, как от удара током. Её пронзило неведомое доселе чувство волнения в груди и зажгло огонь чуть пониже живота! — ты охренел?! Я же не порнуху пишу!

— Так это разве порнуха? — усмехается, — это даже не восемнадцать плюс! Детский лепет!

Глава 17

— Что за пошлость: неведомое чувство пониже живота зажгло огонь?!

— А, где? Пониже колена, что ли? — это простое бульварное чтиво, оно должно быть доступным для восприятия любой торговки, которая сидя на базаре за своим прилавком и лузгая семечки от скуки, что покупателей нет, не только всё поймёт, но и увлечётся!

— Ну, спасибо за высокую оценку! — вот гад! Я хотела написать возвышенную оду любви, а он взял и всё опошлил! Просто поиздевался над моими светлыми грёзами!

— Ну, прости, Марин, прости! — начинает извиняться, — просто решил подразнить немного, слишком уж всё чопорно у тебя, скучновато. Слегка накидал, чем можно оживить, а красивые слова напишешь сама. Я поглядел, ты умеешь изъясняться возвышенно, вот и облачишь в нужные завитушки, но, по сути, я прав! В анатомии, конечно, не знаток, но женскую физиологию слегка представляю.

— Думаю, и в познаниях физиологии себя переоцениваешь! Откуда ты знаешь, где и, что её пронзило и зажгло? Может, её отвращение пронзило?!

— Ага, — насмешливо, — что я женщин не трогал? Это ты ничего не знаешь! Даже про саму себя! Засела тут, как сыч, жизни настоящей не пробовала! Снеговиков ходишь лепить!

Как же он всё умудрился испортить после такой сказочной ночи!

— Всё я пробовала, — уже просто бесит, — от такой дури только отвращение может пронзить!

— Проверим?

— Да я и так, знаю!

— Спорим? — не замечаю, как покупаюсь на дешёвую уловку,

— Легко! — он тут же ловит меня на слове и быстро в два шага оказывается рядом…

Я вначале не понимаю, чего ему от меня нужно, а потом, когда, наконец, доходит, оказывается слегка поздновато. Потому, что в объятьях его уверенных крылатых рук, брыкаться как-то глупо, да и желания нет… И от поцелуя уворачиваться не хочется совсем…

Чёрт! И волнение внизу живота откуда-то берётся, так это он ко мне в декольте ещё не заглядывал!

— Дальше будем проверять? — отрывается от затяжного поцелуя. Лично у меня в глазах салют и ноги подкосились, не падаю, исключительно потому, что держит крепко, прижав к себе.

— Не будем… — отвечаю по инерции из упрямства, а хотелось бы, чего греха таить!

— Значит, сдаёшься? — о чём это он? Я, типа, проиграла спор?

— Нет! — я никогда не сдаюсь!

— Тогда, продолжим, — шепчет, опаляя моё чувствительное ухо, и принимается целовать кожу прямо за ним, потом под ним, потом спускается на шею и к ключице, оттуда по контуру выреза чуть выше края, буквально миллиметраж, плетёт цепочку поцелуев,