Ненавижу тебя, сосед - Лина Манило
Впрочем, у меня они тоже водятся, а ещё мозги в голове, потому услугами Дятла не пользуюсь, но и контакт в телефоне держу на всякий случай.
— О, наконец-то! — оживляется Никита и растягивает губы в широкой улыбке, чему удивляется даже Дятел. — Принёс?
— А то! Обижаешь, — хлопает себя рукой по карману и плюхается на свободное место, цепляя меня под столом носком ботинка. — Прости, Лавр, не хотел.
— Ещё бы ты хотел.
Дятел от греха подальше отсаживается на край лавки и бурчит под нос, что в этой нервной обстановке он работать не может.
— Что у вас там? — спрашиваю, пристально глядя на Дятла, а он переводит взгляд на Никиту.
— Тебя это не касается, — ерепенится тот, а я обвожу его худую фигуру мрачным взглядом.
— Уверен? Вдруг там и правда запрещёнка или ещё какая дрянь, а мы потом все прицепом пойдём, как соучастники? — смотрю прямо на растерянного Никиту, у которого сроду от нас не было тайн, а тут весь такой загадочный. Илья поддакивает, а Дятел заказывает себе бокал тёмного нефильтрованного.
— Никитос, чё ты меня в ваши разборки вмешиваешь? — тощую грудь выпячивает и улыбается официантке, но та качает головой, уходя.
При всей своей полезности, Игорь Дятлов успехом у женщин не пользуется. На втором курсе даже ходили слухи, что его какая-то девчонка прокляла, к гадалке ходила, потому теперь Дятел для всех остальных барышень — пустое место. Я в такую чушь не верю, а вот в бабскую интуицию — да. Девочки чувствуют, что с этим скользким типом лучше не связываться.
— Вот, держи, — Дятел вытаскивает из кармана сложенный вчетверо листок, протягивает Никите и делает глоток пива, невинно хлопая глазами. Ну чисто ангелок. — Пришлось в деканат башлянуть, так что пятихатку сверху накинешь за мои труды.
Никита поспешно разворачивает листок, жадно вчитывается и расцветает, что майская роза. Иногда меня удивляет вся эта старомодная чушь с бумажками. И это в век информационных технологий, смартфонов, мессенджеров и сквозного шифрования! Но Дятел любит нагнать туману, будто не номерами телефонов банчит, а данными повышенной секретности, которые после прочтения нужно съесть.
— Отлично! Дятел — ты огонь, — ликует Никита, а потерявший терпение Илья пододвигается к нему ближе и бесцеремонно заглядывает в листок.
— Оу, это данные какой-то девчонки, что ли? — присвистывает разочарованно и теряет интерес. — Я-то думал серьёзное что-то, напрягся даже, а то просто баба. Развели тут, придурки.
Никита сминает листок и запихивает в карман, его лицо мрачнее тучи. Со всей дури хлопает Илью по плечу и шипит, что это не его собачье дело.
— Ярослава не какая-то там баба. Ясно тебе, придурок?
А это уже интересно.
Похоже нынче имя Ярослава — самое популярное.
Надо же, а мне казалось, что оно редкое.
Хотя, постойте! Ярослава и Никита? Да будь я проклят, если этот кобель к ней прикоснётся.
Хотя, может, это какая-то другая Ярослава? Не моя?
Никита бурчит что-то себе под нос, снова несильно толкает Илью в плечо, выходит из-за столика и удаляется, чтобы там, от нас подальше, позвонить своей новой зазнобе.
— Что это за Ярослава такая? — удивляется Илья, а Дятел пожимает плечами, мол, знать не знаю и ведать не ведаю. — Лавр, ты знаешь её?
— Кого?
— Ярославу эту. Ну? Где ты витаешь в последние дни? Сам на себя не похож.
Хотел бы я сказать, что это тоже связано с Ярославой, но в ответ лишь пожимаю плечами и пью свой лимонад, заедая орешками. Честное слово, Синеглазка — не та, о ком я хочу разговаривать хоть с кем-то. Да я даже думать о ней не хочу, честно.
Не та это Ярослава. Другая какая-то! Всё, выбросил и выкинул. Нет её, не существует. Два года же как-то не помнил о Синеглазке и сейчас не буду.
— Точно не в курсе? — вгрызается в печёнку Илья, и мне тоже стукнуть его хочется. Ну что за прилипала, а? И прямо чувствует, в какое место побольнее ударить.
— Никого я не знаю, что ты? — отмахиваюсь, а довольный Никита возвращается за столик. Дятел вопросительно поднимает брови, а Воропаев в знак благодарности протягивает ему несколько сложенных вдвое купюр.
Приличная сумма…
— Что ж там за Ярослава такая? Прямо заинтриговали. Красивая хоть или просто грудь большая?
— Не твоего ума дело, — усмехается Никита. — Красивая девчонка, вот и всё. И с грудью там всё замечательно, прямо как я люблю. Уверенная тройка.
Да что б его!
— Ради просто красивых ты не напрягаешься, — замечаю, внимательно глядя на друга.
Он какой-то другой. Влюбился, что ли?
— Поверь, Лавр, там есть ради чего напрячься, — Никита взмахивает руками, рисуя в воздухе женский силуэт с красивыми формами. — Эдакая невинная синеглазая овечка, краснеет от любого взгляда. Давно таких невинных девушек не видел.
— Что-то мне уже жаль овечку, — себе под нос бурчит Илья и уходит в туалет.
Никита сидит напротив, лениво копаясь в телефоне. Тонкие пальцы порхают над экраном — пишет кому-то.
Пауза слишком затягивается, становится неприятной и тяжёлой. Что-то внутри зудит, но я никак не могу найти этому определения.
— А как же твои Маши и Даши? — спрашиваю, вспоминая всех, кого таскает Никита в наш дом. Он их называет куклами, детками, зайками и рыбками, не напрягаясь запомнить хоть одно имя, всё время находясь в поиске кого-то получше.
Не то чтобы я был святым и моралистом — у самого рыльце в густом пуху, — но порой Никита ведёт себя, как самое настоящее циничное дерьмо.
— Ну а что Маши и Даши? — хмыкает, плечом дёргает. — Пусть будут.
— А как же слова, что серьёзные отношения — не твой формат?
— А я что, говорил хоть слово о серьёзных отношениях? — удивляется и смотрит на меня, как на дурака. — На хрен мне этот цирк? Ярослава красивая, но не до такой же степени. А вот пару раз поиметь невинный цветочек — отличный вариант.
— Тебя когда-нибудь серной кислотой обольют, — усмехаюсь, вспоминая, сколько девушек искренне ненавидят Воропаева. Он же сволочь — отборная, бездушная и беспринципная.
И да, мне уже тоже жалко несчастную овечку.
Синеглазую девушку по имени Ярослава.
Чёрт. Чёрт!!!
Барабаню пальцами по столу, смотрю полупустой бокал лимонада, в котором почти не осталось «газиков», думаю.
Напоминаю себе, что Никита — мой друг. Наряду с Илюхой лучший, и влезать в его личную жизнь считаю дерьмовым поступком, нарушающим все кодексы. Да и плевать мне обычно, кого он имеет, сколько раз в день и насколько красиво потом расстаётся. Сам далеко не святой, чтобы подолом белого пальто размахивать и рассуждать
