Хулиган напрокат - Алёна Черничная
— Ты что? Пялишься на меня? — Синичкина дергает руками, все еще поднятыми выше своей головы.
— Ага, мечтай, — хрипло бормочу я, возвращая взгляд к молнии и запутавшимся в ней прядям.
Стараюсь как можно аккуратнее освободить волосы Олеси, но она лишь мешает мне то и дело нервно подергиваясь.
— Не дрыгайся, Синичкина…
— А можно быстрее?
— А можно не командовать? — шикаю я.
И мой взгляд опять устремляется вниз… к этим ямочкам над черной линией хлопкового белья… Мои пальцы сами путаются в движениях и опрометчиво рано тянут молнию вниз.
— Ай! Больно! — Взвизгнув от неожиданности, Олеся дергается, теряя равновесие.
Ее попа четко припечатывается к моему паху, а я хватаю ртом воздух от концентрации тупой боли там.
И мы без равновесия уже оба. Я чудом не валюсь на пол. Спиной подпираю стенку в примерочной и успеваю поймать падающую на меня же Синичкину. Руками. Одним махом. Просто прижимаю ее к себе спиной. Голой спиной.
А мои ладони четко оказываются на ее голой талии и животе.
Боль в паху мигом затмевает прошедший по телу разряд тока. И я даже не соображаю, отчего мутнеет в башке: от залипательного ощущения теплоты чужой кожи у меня под пальцами или оттого, что в нос бьет уже знакомый сладкий аромат…
Оцепенев, я и Олеся замираем в этой слишком двусмысленной позе…
Глава 8
Леся
Как разучиться дышать за несколько секунд?
Очень легко. Мое тело накрывает жар стыда. Я боюсь пошевелиться, хотя должна сделать это как можно скорее. Или Ладони Максима у меня на животе сейчас оставят следы ожогов, а его опаляющие дыхание в мой затылок просто выбивает ощущение реальности. У меня за спиной груда каменных мышц, к которым я прижата так, что перехватывает дыхание.
Боже! Да я же прижата к Ольховскому практически голая!
Резко оборачиваюсь, прижав что есть силы платье к груди и прикрывая им все доступные чужому взгляду места своего тела.
— Вон отсюда! — шиплю на Максима не своим голосом.
И выражение его лица не выдает ни испуга, ни стыда, ни совести… Он просто спокойно кивает, и не проронив ни слова, исчезает из примерочной.
Я тут же скидываю платье к остальной куче неподошедших шмоток. Хочется скорее вернуться в свою обычную одежду. Снова почувствовать себя в комфортном и привычном. Не ощущать, как жутко горит тело и брыкается в груди сердце. Я не понимаю это чувство и от этого мне еще жарче. И настолько, что темнеет перед глазами.
В полуобморочном состоянии натягиваю на себя свою водолазку, сарафан, балетки, приглаживаю растрепавшиеся из пучка волосы и выскакиваю из примерочной, даже не взглянув на Ольховского.
Все. С меня этого представления достаточно.
Чуть ли не пролетаю через проходы между вешалок с дорогущей одеждой на выход из магазина.
Но стоит мне только сделать шаг за пределы бутика, как дорогу мне преграждает, естественно, Ольховский.
— Ты куда собралась? — удивляется он.
— Домой, — холодно бросаю я.
— Мы же ничего так и не выбрали.
— И не выберем. Это бесполезное занятие.
— Почему? — в глазах Максима неподдельное изумление.
— Потому что все бред. Наш уговор, выбор платьев — все! Ничего не получится! — со жгучим чувством разочарования демонстративно развожу руками. — Я никуда не поеду. Забей.
Хочу обойти, стоящего перед собой Ольховского, но он ловко отшагивает назад, снова преграждая широченным собой путь.
— Синичкина стой. Мы же вроде обо всем договорились…
— Я отдам тебе эти чертовы ответы просто так, и не пойдешь ты в свою армию, — выпаливаю не задумавшись.
Ну и пусть! Пусть подавиться этими билетами! Господи, ну почему так до сих пор горит кожа на моей талии?
— Ты не поняла, — Максим качает головой и удивленно хлопает ресницами. — Мы же договорились помочь друг другу.
— Чем ты мне можешь помочь? Посмотри на меня. Я неуклюжая, невзрачная, нелепая. Меня не спасут брендовые шмотки. Я не владею вкусом, не умею круто одеваться. Не могу чувствовать себя королевой как Майер. Потому что я не королева. Ты был прав. Я стремная, — последние слова срываются уже со слезами.
Соленый ком предательских першит в горле. Сцепившись с Максимом взглядом, я чувствую, что еще немного и разрыдаюсь прямо перед носом Ольховского. И мне уже как-то все равно… Я не понимаю этот клубок эмоций внутри себя же. Жарко. Холодно. Обидно.
— Я понял. — Максим неожиданно тяжело вздыхает. Растерянно проводит своей огромной пятерней по волосам, лохматя их. — Я тупанул. Мне не нужно было вот так с бухты-барахты тащиться с тобой в магазин. И да, ты права. Брендовое шмотье нас не выручит. Я тебе не помощник…
Во мне все окончательно летит в пропасть. Остается лишь захлебнуться в этом чувстве досады, стоя посреди ярких вывесок магазинов и в компании самого крутого парня университета. Класс…
— Спасибо, Максим, — шумно втягиваю воздух носом. У меня колет холодом где-то под ребрами. — Приятно было познакомиться. Я домой. Ответы пришлю по электронке. Пока.
Уверенно разворачиваюсь на выход, но Ольховский и не думает успокаиваться.
— Синичкина, ты умеешь вообще слушать, блин, до конца? — слышу возмущение у себя за спиной. — Я сказал, что конкретно «я», — Максим жестко акцентирует на этом слове, — тебе не помощник. Я ж не из этих голубо-радужных, кто сечет все по моде. А тебе просто нужен тот, кто шарит все в ваших женских штучках.
Усмехнувшись, я опять делаю поворот на сто восемьдесят, встречаясь с серьезным выражением лица Максима.
— Мне нужен друг гей? — саркастично приподнимаю брови.
— Боже упаси! Но я, кажется, догадываюсь, кто нас выручит.
Смотрю на Ольховского: широкая черная футболка, черные, неряшливо подкатанные джинсы и так же неряшливо перекинутая через плечо джинсовка — ну шалопай шалопаем, но его глаза опять полны какого-то бешеного оптимизма.
Я с безнадежным ощущением в груди, понимаю, что Максим неисправим. Упирается в свое и прет до упора. Впивается в меня своим желанием довести все до конца. Я чувствую себя растерянной, но почему-то до сих пор еще не ушла…
Максим делает ко мне шаг и лукаво улыбается во все белоснежные тридцать два.
— Я точно знаю, кто нам поможет. Она очень крутая, но тебе надо просто безоговорочно поехать со мной, — продолжая уверенно улыбаться, он протягивает мне свою раскрытую ладонь. — Едешь?
***
В машине Ольховского дорого-богато и одуряюще пахнет его парфюмом. Я сижу на пассажирском сиденье черного спорткара впереди как на
