Не смей меня... хотеть - Мария Зайцева
У меня складывается совершенно четкое ощущение, что Олег хотел совсем другое сказать, но в последний момент передумал, заменив правду пошлыми банальностями.
— Если это все, то я пойду, — в конце концов, я тоже не железная, стоять тут слушать бред и сдерживать себя от желания ударить его в нос.
— Не все, — он разворачивает меня, не пуская из капкана своих рук, — я тебе предложение хотел делать, через неделю примерно.
— Ка-ка… — я кашляю от неожиданности, потом выдавливаю, — какое еще предложение?
— Не тупи, Аль. То самое. Кольцо заказано, скоро привезут, и всякая романтическая хуйня, типа воздушного шара, скрипачей и крыши небоскреба тоже. Ты же это любишь все…
Да, я тоже думала, что люблю… До перечисления всех атрибутов правильной помолвки его мерзким голосом.
В голове калейдоскопом мелькают картинки инсты: закат, мы на его фоне, Олег на одном колене, надевает мне кольцо, крупно — кольцо, чтоб все могли заценить количество карат, розы, два бокала шампанского, еще раз кольцо…
Черт… Тошнить начинает сразу же…
— Как романтично… — хриплю я.
— Вот-вот… И сейчас ты все херишь, — продолжает воодушевленный Олег, — из-за какой-то шлюшки. Ну где она и где ты, Аль?
Он наклоняется ниже, привычно сладко урча в шею, и если раньше меня этот приемчик заводил до мурашек, то сейчас ничего, кроме омерзения, не вызывает.
Отталкиваю его обеими ладонями.
— А ей что говоришь? — шиплю я, — те же самые слова? Или новые придумываешь? Хотя, зачем придумывать, если все и так ведутся, да?
Подныриваю под его рукой, отступаю на шаг.
Олег уже не удерживает, стоит, привалившись к двери машины, смотрит на меня зло.
— Так ты не теряй деньги, — продолжаю я, — и место, опять же, заказанное… Ей все это предложи! Какая разница, да? Я дура, она — дура… Сколько нас таких, дур? Или я чем-то выделяюсь? Чем же?
Задаю вопрос и сама нахожу на него ответ.
— Тебя… Тебя отец давит? Да?
По проскользнувшей и мгновенно пропавшей гримасе на его лице понимаю, что права на все сто.
Боже… Как все банально…
— Слушай… Но ведь у Маринки тоже не бедные предки…
— При чем тут бабки? — кривится он, — вообще не в них дело… Просто я тебя люблю.
Боже, опять…
— Ты бы хоть выражение лица сменил, перед тем, как опять эту херню нести, — советую я искренне, — перед зеркалом тренируйся, хорошо?
— Аль…
— Уезжай, Олег, — я внезапно как-то устаю сильно, словно гора на плечи опускается. Того и гляди, ноги задрожат от напряжения. — Я тебя не люблю… И не вернусь ни при каком раскладе. Ищи себе другую статусную невесту.
— Ладно, — усмехается он, садясь за руль, — погуляй пока. Сама потом прибежишь.
— Обязательно, — киваю я, отходя к тротуару, и наблюдая, как он трогается с места. Затем в голову приходит мысль, и я окликаю его, — Олег!
Он успевает развернуться в нашем тупичке, тормозит возле меня, смотрит выжидательно:
— Слушай… — я тороплюсь оформить мысль в слова, пока не улетела ко всем чертям из головы, — а вот наш первый раз… Ну… Розы, шампанское, свечи… Вот это все… Это ты заказывал в том же агентстве, что и сейчас помолвку?
Он кивает удивленно, даже не считая нужным скрывать.
— Знаешь… — говорю я, — меняй исполнителей. Они нихрена не справились, как видишь.
Олег еще пару секунд смотрит на меня, а затем, газанув, выносится из переулка на дорогу.
Я стою, смотрю ему вслед, ощущая в душе невероятное опустошение. Все мои два года отношений оказались обманкой, дешевым фарсом… Боже, как глупо…
Я уже разворачиваюсь обратно к дому, думая, как бы так пробежать мимо мамы, чтоб без расспросов, потому что чисто физически не вытяну, чего уж про эмоции говорить, когда откуда-то сбоку доносится спокойный голос:
— Ничего так мальчик. Жаль, что козел.
Разворачиваюсь и вижу, что чуть сбоку, скрытая длинными стеблями мальвы, сидит, привалившись к нашему забору… радужная поняшка.
Та самая девчонка, что недавно так лихо отбрила Сома на глазах у всего универа.
Сейчас ее волосы забраны под кепку с низко опущенным козырьком, и я вижу только четко очерченные пухлые губы с ободком пирсинга и дымящейся сигаретой.
Поняшка сидит прямо на земле, рубашка в черно-белую клетку распахнута у горла, открывая вязь тату.
Я вяло удивляюсь ее нахождению здесь, на закрытой территории поселка, но почему-то говорю совсем другое:
— В твоем возрасте вредно курить.
Она усмехается, демонстративно затягивается, выдыхает дым и смотрит мне в глаза:
— Ага. И пить тоже.
Поднимает вторую руку, демонстрируя круглобокую, фигурно вырезанную бутылку с темной благородной жидкостью. Сто процентов, какое-то дико дорогое пойло, я их на раз отличаю, у папы целая коллекция таких.
Откуда эта бутылка у такой малявки? И вообще… Что происходит?
Поняшка ждет от меня реакции, не дожидается, затягивается еще раз и спрашивает:
— Будешь?
И многозначительно взбалтывает бутылку.
Я смотрю, как темные тягучие капли скользят по стеклу…
И киваю.
— Буду.
Глава 12
— Как-как? — я смеюсь взахлеб, до слез, так, что не могу удержаться на заднице и валюсь на траву.
— Так и знала, что будешь ржать, — досадливо отвечает Поняшка, — попробуй только кому-нибудь трепануть…
— Да ла-а-адно, — просмеявшись, я вытираю слезы, утешительно хлопаю ее по хрупкому плечу и отбираю уже порядком ополовиненную бутылку отличного маккалана.
Не то, чтоб я разбиралась, но папе пару раз такой дарили, так что это его отзыв. Я лишь повторяю.
Поняшка , вон, вообще не в курсе, что за пойло из горла хлещет, так что я тут даже ее просветителем подработала чуток.
Оно и логично, в принципе. Я же старше. На полтора года целых.
Хотя, пару раз за сегодняшний вечер, ловя взгляды Поняшки, которую по прихоти родителей-изуверов записали в свидетельстве о рождении Раисой, я прихожу к мысли, что в отсутствии наивности она мне фору даст…
Мы сидим в уютном
