До конечной - Елена Николаева
— Может всё-таки попытаетесь вспомнить?
— Я бы хотел узнать о состоянии здоровья моей жены. Почему она всё ещё в реанимации? Она жива?
Его слова в очередной раз рассекают сердце раскалённым ножом. Режут его на части. Кажется, нет ничего больнее и унизительнее предательства, когда самые дорогие люди выбрасывают тебя из своей жизни, как утилизированную вещь. В такие моменты возникает желание сигануть с обрыва в пропасть, не думая ни о чем…
— Пойдёмте, вам нужно успокоиться, — медсестра разворачивает меня за плечи и направляет к выходу. На ватных ногах плетусь к двери, опираясь на девушку.
Не знаю, на что мне дальше надеяться, и что в целом нас с Тимом ждёт в ближайшем будущем…
— Яна? — заметив в коридоре моё появление, Валентин бросается к нам первым, отнимает меня из рук медсестры. — Что с ней? — держит крепко, прижимая к себе. Если бы не его сильные руки, я бы уже свалилась на пол. Взволнованный взгляд мужчины на секунду задерживается на Дарье, затем возвращается ко мне. — Яна, да на тебе лица нет. Что с Евгением? Как он?
— Он меня не признал, — всё ещё не верю в то, что говорю. Отчаяние застилает глаза пеленою слёз. Спазм сжимает горло до такой степени, что начинаю задыхаться.
— Герман, дай воду! Быстро! — командует Завальский.
Через силу делаю глоток. Затем ещё один и ещё. Почувствовав лёгкое облегчение, отдаю бутылочку обратно.
— Женя не помнит меня, — говорю осипшим голосом. — Попросил выставить за дверь.
— Да ну на хрен! — Вал удивлённо вскидывает бровь. — Амнезия, что ли?
— Судя по всему, да, — отвечает медсестра.
Сотрясающие грудь рыдания непроизвольно вырываются из моего горла. В поисках поддержки прижимаюсь щекой к груди Валентина. Приходится вытирать слёзы пальцами, чтобы не пачкать ими его пиджак. Нужно скорее успокоиться. Сделать несколько глубоких вдохов, но как? У меня мир рухнул под ногами. Впервые мне хочется отсюда бежать куда глаза глядят.
— Ж-ж-ену помнит, а-а нас с Тимом н-нет…
— Тише, тише, Яна, — тёплая ладонь мужчины накрывает мой затылок, поглаживая, — в первую очередь вспомни о ребёнке, которого ты ждёшь. После аварии всякое может случиться. Вы столько вместе прошли, сдаваться не время. Жека без ума от тебя. Я то знаю, о чём говорю! Нужно бороться за него, за ваши чувства, за ваше будущее. Слышишь меня?
— Какое будущее? — вскидываю на друга Евгения обеспокоенный взгляд. — А если не вспомнит? Вернётся к супруге? Я о таком будущем не мечтала, Валентин! Как долго продлится эта амнезия? Год? Два? Полжизни?
— Герман, её бы домой отвезти. И врача вызвать. Пусть за ней понаблюдает проверенный специалист. Перезвони вот по этим двум номерам.
Завальский достаёт свой мобильник, находит нужные данные и передаёт их начальнику охраны.
— У меня есть личный гинеколог, — на всякий случай предупреждаю его. Ещё одного позора я не выдержу. — Я не хочу наблюдаться у гинеколога Стеллы.
— Хорошо. Тогда только этот, — находит другой номер. — Свяжись, скажи, что от меня.
— Всё сделаем, Валентин Андреевич. Поехали, Яна. Вам действительно нужно отдохнуть.
— А как же его родители? — нехотя отрываюсь от надёжной «опоры». — А если он и их не помнит?
— Значит, будет вспоминать! — уверенно заявляет. — Наша задача помочь ему в этом. Яна, как бы там ни было, ты останешься в его доме и будешь поддерживать Евгения. Ещё не известно, что там со Стеллой. Я напомню ему о разводе. Всё будет хорошо.
— Кааак? — измученный взгляд и страдальческий тон ещё больше подчеркивают мою растерянность.
— Адвокат привезёт все необходимые документы. У Евгения будет время их изучить. Тим теперь официально является его сыном, вы должны жить вместе под одной крышей. Только так он сможет реабилитироваться. Никаких необдуманных действий. Терпение, Яна. Москва не сразу строилась.
— Ты серьёзно? Я должна поверить в чудо? В то, что он завтра не вышвырнет меня за дверь своего дома, оставаясь там с сыном и со своей законной женой? Официально они пока не в разводе. И печётся он о ней, не о нас!
— Может хватит делать преждевременные выводы? — раздражённо интересуется, глядя на меня в упор. — Евгений не откажется от своего второго ребёнка. Тебе пора подумать о нём. Или ты готова рисковать, размышляя о том, чего может не случиться?
— Нет. Не готова, — растерянно лепечу.
— Вот и отлично. Езжай домой, Яна. После обеда я к вам заеду и поделюсь новостями.
Глава 14. Чувство вины
Евгений.
Нервно выдыхаю, как только в палате остаюсь один на один с врачом.
Боль в плече не даёт сосредоточиться на мыслях. В голове сплошная путаница. Не помня прошлого — едва не схожу с ума.
Бесит абсолютно всё: присутствующие, затерявшиеся в голове голоса, звуки техники, шорохи медперсонала…
— Дарья сейчас вернётся и поставит вам новый внутривенный катетер, — объявляет доктор, заканчивая осмотр. — По поводу вашей жены новости неутешительные. Она потеряла ребёнка из-за аварии. Ей ещё предстоит пережить эмоционально сложный период, как только минует кризис.
Боже, это какое-то безумие! Верни мне чёртову память! О чём это он?
— Потеряла ребёнка? — снова выгляжу идиотом. — Она не была беременной. Какого… ещё ребёнка?
— Вашего, Евгений. Вы и этого не помните? — снимая с шеи фонендоскоп, прячет его в нагрудный карман.
— Супруга принимала противозачаточные, — точно помню, как изучал надпись препарата, как прятал его в спешке в косметичку. О беременности супруги не помню ни черта.
— Евгений, что вы помните из последних событий? Иногда маленькая незначительная деталь вытягивает наружу большой кусок из прожитой жизни. Попробуйте вспомнить хоть какие-то подробности.
— Помню, как спорили с женой о том, чтобы зачать ребёнка. Мы тогда собирались на мероприятие. Это было до возращения из Монако. Я уговаривал её забеременеть. Но Стелла поставила карьеру превыше всего. По возвращению в Россию ничего не изменилось. Мы повздорили. О какой беременности идёт речь?
— Когда вы вернулись в Россию? — задаёт встречный вопрос.
— Буквально на днях.
— Месяц назовите.
— Март. Разве сейчас не март? — округляю в недоумении глаза.
— Май заканчивается.
— Как… май? — опешив, пытаюсь хоть немного напрячь свой мозг. Ни хрена не выходит. От безысходности хочется
