Дым - Катя Саммер
Долго уговариваю Лису не без помощи мистера Крокодила почистить зубы, чтобы те не отвалились, как лапа любимой игрушки. Двигаю ее стул к раковине, ставлю на ноги, когда вдруг слышу щелчок — в прихожей открывают дверь.
Целый рой мыслей о Дыме пролетает в голове, только они разом стираются с появлением в проходе крупной собаки с большими ушами и узкой мордой. Я мигом заслоняю Лису, которая восторженно кричит «пёсик», потому что зверина несется на нас, становится на задние лапы и… облизывает мне лицо.
Точно под мой визг — не знаю, больше испуганный или удивленный — на кухню забегает худая блондинка в обтягивающих штанах, грубых ботинках и с высоким, идеально затянутым хвостом.
Черт, если Дым женат… Хотя я не видела кольца. А если это девушка его?
— Пони, фу! — дает команду, и собака, поскуливая, слушается.
— По-ни! Мама, это По-ни! — напевает Лиса, протягивая ладошки через спинку стула. Собака лезет облизываться, а малышка хрюкает от смеха.
— Здравствуйте, — здороваюсь первая, потому как распирает любопытство.
— И вам не хворать. Вы у Феди комнату снимаете? Он не говорил.
Я теряюсь, так как не знаю правильного ответа, а усложнять Феде жизнь не хочу.
— Мы уже уходим.
Тут же выбрасываю в ведро щетку и собираюсь бежать. На улице вроде бы солнце выглядывает, надеюсь, теплее, чем вечером.
— Да не спешите, — подгоняет меня чужой голос.
Я готова и сейчас уйти, только вспоминаю, что телефон наверху оставила. Мельком смотрю на блондинку, которая хозяйничает в холодильнике и заваривает ароматный кофе. Пытаюсь забрать Лису с собой, чтобы по-тихому смотаться в спальню, но та начинает капризничать и хныкать, тянет руки к ушастой Пони.
— А она… — киваю на собаку.
— Обожает детей, — сообщает мне, отпивая из кружки.
— Сможете присмотреть минуту за Лисой?
— Без проблем. Я Паулина, кстати, — она говорит приветливо, но в ее глазах слишком пристальный интерес.
— Павлина! — визжит мелкая.
— Юна, — отвечаю и показываю указательный палец. — Всего минуту.
Но возвращаюсь по итогу почти через десять. Потому что забегаю в уборную и, насмотревшись на идеально гладкую прическу Павлины, как назвала ее Лиса, пытаюсь завязать тугой колосок и зализать мелкие торчащие антенны водой. Малышку нахожу внизу за делом — она стоит на стуле у барной и переливает воду из одного бокала в другой под восторженные комментарии блондинки. Та снимает ее на телефон, а я спешу быстрее. Знаю, что будет через пару секунд. И не успеваю. У Лисы нет тормозов, она льет воду, даже когда стакан полон.
Хватаю полотенце, которое после ночного душа высушила вместе с одеждой, и бросаюсь вытирать плитку. Все в воде. Но почему-то нам очень даже весело — я не могу устоять, когда Лиса улыбается так ярко.
— Это же нечто! — пока я поправляю маленькую толстовку с капюшоном на малышке и завязываю ей хвостики, хохочет Павлина, а потом вдруг, глядя на меня через барную стойку, добавляет: — Я не собиралась заезжать рано, поэтому Федя вас и не предупредил. Мы договорились встретиться позже. Просто у меня начали делать потолки, и нужно было куда-то податься с Пони. Я возьму ключи от его мотика и уйду. Правда, эту лошадь вам оставлю, тут уж извините.
— Что вы, мы уходим. Дым просто помог, мы не…
— Дым просто так никому не помогает.
Мне становится некомфортно от собственных мыслей и компании, поэтому я забираю Лису с крокодилом и даю деру. Надеюсь, Дым сумеет объяснить все блондинке.
На улице оказывается и правда тепло, на солнце так вообще. В кафе по дороге мы покупаем блинчик на двоих и прогуливаемся до книжного базара на площади, где я почти за бесценок беру очередной любовный роман в потрепанной обложке. Просто мне нужно будет что-то читать, пока будем ехать к Вознесенским — там целый час пути, а я все книги уже дважды перечитала. На электронные давно пора переходить, но я не могу отказаться от бумаги.
Перед отъездом забегаем сначала в магазин за детским йогуртом, а потом домой, чтобы взять форму и сменную одежду. А вот дома грустно — холодно и въевшийся запах гари. И почему-то не работает электричество. Я думаю, это пробки, но нет. Оказывается, в электрощите стоит пломба на рубильнике.
— Приходил мужик какой-то, — раздается за спиной голос соседки, я аж вздрагиваю. Та стоит в махровом халате и бигуди — картина маслом. — Отрубил электричество за долги. Я говорила, что у тебя ребенок и пожар, ему хоть бы хны. Нелюди.
У меня очень резко начинает болеть голова от нескончаемого потока проблем, которые мчат ко мне снежным комом. Получу расчет от Вознесенских, попробую заплатить хоть что-то, потому как зарплата только через две недели, а чаевых хватает лишь на продукты.
Расстроенная, уже в междугороднем автобусе проверяю телефон, который настырно молчит. И чего я жду? Пожелания хорошего дня от Дыма? Самой не смешно? Учитывая, что номером я с ним так и не поделилась. Настроение портится. Голова раскалывается, в дороге не могу прочитать и пары страниц. Нос течет — еще этого не хватало.
К дому — или замку — в коттеджном поселке закрытого типа мы с Лисой подходим в условленное время. Охранники встречают, как всегда, их здесь на один квадратный метр тьма. Машин хозяев, слава богу, нет, это упрощает работу. Вознесенские они… своеобразные, и общаться с ними такое себе удовольствие. Они каждую субботу ездят то к детям в город, то в Монако. Смотря какое у них настроение.
Сильно не заглядываюсь на высоченные потолки и мраморную лестницу. Нужно много работать, помечтаю потом. Усаживаю Лису на диван и вручаю ей телефон с мультиками. Переодеваюсь, беру из гаража коробку с чистящими средствами и приступаю к уборке. Точнее, пытаюсь, потому что к тому времени помимо головы еще и щеки горят, а у меня с собой нет никаких лекарств.
Я, конечно, знаю, где у Вознесенских аптечка лежит, но решаю потерпеть. Вряд ли они обрадуются, если я полезу в их вещи за анальгином. А они узнают точно — здесь камеры повсюду.
Выдраиваю полы на первом этаже и приступаю к душевой в разводах. Когда слышу, что Лиса зовет меня, резко поднимаюсь и чувствую, как двоится в глазах. Черт, все плывет. Уплывает. Все…
Глава 10
Дым
Hurts — Somebody To Die For
С утра уже все достало. Точнее, достала. Клиентка, с которой свел Чайковский, родственница его жены через двадцать пять колен. Очень настойчивая и одинокая родственница,
