36 вопросов, чтобы влюбиться - Зина Кузнецова
Надя старалась держать себя в руках в школе, и у нее это получилось бы, если бы не дядя Вова. Слишком явная антипатия охранника доконала ее, и оставшееся до урока время она проторчала в женском туалете. Глубоко дышала, старалась успокоиться. «Кто бы мог подумать, что меня так легко вывести из равновесия», – подумала она.
В классе к ней пристала Даша Семенова.
– Ой, Надюш, у тебя немного размазалась тушь.
«Надо же, была в туалете, а в зеркало заглянуть не додумалась», – мысленно, но совсем не по-доброму усмехнулась Надя.
Она открыла фронтальную камеру и принялась поправлять макияж. Сильно Надя никогда не красилась, считала, что ей ни к чему – и так хороша.
– У тебя все нормально? – осторожно спросила Даша. – Ты сегодня немного…
– Какая? – пожалуй, получилось чуть злее, чем хотелось.
– Взбудораженная и как будто несчастная.
– Тебе кажется.
– Наверное.
Надя была поглощена своими переживаниями, поэтому, даже заметив, что Дашу задела ее резкость, не нашла в себе сил сгладить углы.
К обеду добрая и необидчивая Даша уже забыла про утреннюю стычку и стала болтать о платье для выпускного. Надя честно терпела и даже радовалась, что от нее не требуется никакого участия в беседе, кроме «ага» и «угу», но потом она почувствовала неподъемную усталость.
– Хочу побыть одна, – не стала церемониться Надя и отсела в столовой за пустой стол.
Угрюмо болтая ложкой в стакане с чаем, она думала о произошедшем утром и не знала, как взять себя в руки. Вдруг рядом с ней на стул упала чья-то сумка. Она подняла голову.
– Привет, мы тут хотим историю немного повторить, пока обеденный перерыв, не против? – сказал Паша.
И если Пашина искренняя вежливость могла смягчить Надино сердце, то Дима, беспардонно уже расположившийся на стуле рядом, заставил ее холодно сказать:
– Нет, я против. Найдите себе другой стол.
– Какой? – Паша оглянулся, а за ним и Надя.
Столовая превратилась в муравейник из старшеклассников и учителей.
– Да садись, она сейчас покипит и остынет, – махнул рукой Дима.
Надя встала, распрямив спину:
– Я-то остыну, а твое дурное воспитание будет и дальше отвращать от тебя людей, – и потянулась за сумкой.
– Стой, не нужно, – сказал Паша, перехватывая ее руку, – мы уйдем, если очень мешаем. Дима, давай в коридоре посидим…
Надя посмотрела в добрые светлые глаза одноклассника, которые прикрывали стекла очков, и впервые за весь день ей стало немного легче.
– Хорошо, оставайтесь, все нормально. – И она опустилась на стул.
Какое-то время она прислушивалась к Пашиным объяснениям по истории, прерываемым жеванием школьной еды, а потом спросила:
– А чего вы в обед-то занимаетесь, а не после уроков?
– У меня дела сразу после уроков, – сказал Дима, внимательно вчитываясь в текст учебника.
– А у библиотекаря тоже обед, поэтому мы так… – добавил Паша.
– Понятно.
– Бесит меня историчка! – сказал Дима, устало потерев лоб. Надя вдруг заметила, что он сегодня какой-то замученный. Или он уже давно так выглядит, а она просто не обращала внимания? – Педагог никакой, а требует, как со студентов истфака.
– Может быть, не нужно было прогуливать, – резонно заметила Надя.
– Да нет! Просто преподавать умеют единицы! – Дима повернулся к Наде. – Когда я в первом классе хотел доказать всем, что можно научить говорить кого угодно, я стал тренировать моего бедного хомячка Георгия. И родители, и учительница наша тогда только головой качали и смеялись, но никто не сказал мне, что это невозможно, и они даже объяснять не стали почему. Уже тогда я понял, с какими плохими педагогами мне предстоит взрослеть. Ну и почему вы хихикаете?
Надя искренне старалась скрыть улыбку, но увидела насмешливый Пашин взгляд и захохотала.
– Бедный-бедный хомячок Георгий, – нарочито серьезно сказал Паша, а в глазах его плясали чертики.
Дима покачал головой и стал дальше учить историю. Через несколько минут он снова поднял голову от учебника:
– Нет, я правда больше не могу. Надо, чтобы все немного утряслось и разложилось по полочкам. Вот бы кто-нибудь уже придумал машину времени, чтобы с удовольствием во время урока запрыгнуть в «ДеЛориан»[1] и поехать повторять Древнюю Русь.
Паша встрепенулся и осторожно поддержал тему:
– Тогда это было бы слишком просто. Ну… ну как фото сделать, и никто не относился бы к этому с таким трепетом и интересом. Хотя да, способность перемещаться сквозь эпохи никогда бы не помешала.
– Специально для вас придумали «Эффект бабочки», – вставила Надя.
– Как будто ты бы не хотела станцевать вальс на балу у Екатерины Второй, – сказал Дима.
– Не хотела бы, терпеть не могу корсеты, само изобретение этих пыточных орудий женского гардероба меня оскорбляет.
Паша пришел в восторг от удачного стечения обстоятельств и задал еще один вопрос из тридцати шести:
– Ну хорошо, а если бы ты проснулась завтра, обладая каким-то умением или способностью, что бы это было?
Надя задумалась.
– Так, – взгляд ее помрачнел, – хотела бы уметь показывать людям, как они важны друг другу. Не знаю, как это одним словом описать.
Паша вгляделся в ее лицо. Как только он увидел ее сегодня, сидящую одну за столом с понурой головой, ему показалось, что у нее что-то случилось. И сейчас, услышав ее ответ, он понял, что Надю что-то тревожит, и испытал непонятное для себя желание как-то ее приободрить, может быть, даже обнять…
– А ты, Паш? – Он очнулся, когда Надя легонько дотронулась до его руки. – Ты бы какую способность себе хотел?
А вот отвечать на вопрос, который поспособствует сближению, в его планы не входило, но он все-таки, немного посомневавшись, сказал:
– Быть уверенным в себе, в своих идеях – в науке необходимая вещь.
Ребята кивнули, немного помолчали, а потом прозвенел звонок.
Глава 7
