Почувствуй (СИ) - Севимли Алейна

— Пошли, что ещё с вами мужчинами делать, только и можете о машинках думать.

— Это откуда такие слова? — Усмехнулся я.

— Чичек сказала, она на своего сына так по телефону говорила, а я услышала.

— А ты чужие разговоры не подслушивай.

— Что ж тогда ещё делать? — Продолжая дуть губы, пожала плечами сестрица, делая свою мордашку намеренно несчастной, словно её оставили на улице без куска хлеба.

— В следующий раз лучше помоги Чичек убрать со стола, и то больше пользы будет.

Наблюдая, как девочка, тяжело вздыхая, будто её сейчас накажут, поднималась по ступенькам в дом, подхватив пластиковых чудовищ, я тоже вздохнул.

Фериде сложно без матери и какой-либо женской опеки. Раньше с ней сидела бабушка, хоть и та редко могла позволить себе играть, а Чичек и горничные обычно заняты работой, поэтому девочке приходится сложно, и выполнять работу её матери отчасти выпадает мне.

Мать сестры умерла через неделю после её рождения, в пару раз быстрее, чем моя. Мюжде — а именно так звали очередную жену моего отца — вместе с мужем возвращалась из гостей, отец никогда не отказывался выпить пару рюмок коньяка со своими друзьями, зато отказывался от услуг своего личного водителя, которого так часто подсовывал ему дед. На одном из поворотов он не справился с управлением и на большой скорости слетел с обрыва в море.

Так я лишился отца, а моя сестра обоих родителей. Отец почти не уделял мне времени, постоянно ссылаясь на работу, но изредка звал в свой большой кабинет, стены которого выделаны красным деревом.

По бокам всегда горели настенные светильники, от которых исходил такой теплый, уютный свет, от которого кабинет становился уютнее, и, не смотря на то, что разговоры в этом помещении приносили мне мало радости, я всегда с восторгом вспоминаю ту комнату.

Отец сажал меня перед собой, на обтянутое красной кожей кресло, садился напротив, и глядел на меня свысока, будто я в чем-то провинился. Традиция началась года в четыре, когда моя матушка покоилась в могиле уже не первый год, а его вторая жена, взявшаяся за мое воспитание. К слову, обращалась она со мной хорошо, принимала за своего ребенка, была ласкова и нежна, до тех пор, пока не сбежала.

Её воспитание очень не нравилось отцу, он говорил, что я должен расти мужчиной, и не важно, сколько мне лет, я должен всегда оставаться самостоятельным, храбрым, не нуждающимся в тепле. Позже Айше узнала, что не может родить своего ребенка, не выдержала строгости мужа, и сбежала. Они с отцом так и не развелись, поэтому с Мюжде заключился религиозный брак.

Так вот, отец разговаривал со мной долго, соблюдая строгость, во время этих бесед мои руки нервно тряслись, скрыть этого я не мог, поэтому получал очередную порцию упреков. Наше общение с господином Эюпом осуществлялось кратко во время приемов пищи, и во время разговоров в кабинете, больше я старался не попадаться ему на глаза.

Жизнь изменилась, когда он погиб, и нас с Фериде отправили в дом деда и его сестры, только тогда я и познал, что такое иметь семью. Раньше я приезжал к ним только на лето, а теперь остался навсегда.

Хоть дед и нечасто проявляет свою любовь, но никогда не бывает так холоден как отец, часто беседует с нами и балует.

Несмотря на его хорошее отношение, я никогда не забуду этого страха, того как дрожал перед отцом, боясь заметить на себе его строгий взгляд, не говоря о том, чтобы получить от него пощечины, которыми он награждал меня в моменты неудач.

Тогда я научился прятаться в библиотеке, читая любую попавшуюся книгу, освещая её маленьким фонариком, больше смахивающим на лазерную указку. Книги отвлекали меня, от страхов и от действительности. С тех пор я считаю, что в своем внутреннем мире я отличаюсь от своих знакомых, разве что молчаливый, много осмысливающий происходящее Анри близок мне по духу.

Но замечая, как большинство людей считают его странным, я всё больше начинаю скрывать свои мысли и строить из себя избалованного парня. Я действительно боюсь вновь потерять всех, и хоть я понимаю, что никогда не вернусь в темную библиотеку, где за серым диваном буду прятаться от отца, поэтому в окружении других людей почти всегда натягиваю маску.

И никому в жизни я не открою своих страхов, с ними легче справляться одному, закопал как можно глубже и молчи. Чем меньше людей знают о твоих слабостях, тем проще тебе думать, что слабостей и нет.

— Господин Биркан, — отвлек меня от воспоминаний Ялмаз, один из помощников деда в фирме, к которому я обратился с некоторой услугой. — Я принес для тебя новости.

— Ты уже не идешь? — Обернулась ко мне расстроенная сестра.

— Достань пока всё, я сейчас поговорю и приду, — мягко обратился я к девочке, и только потом, наблюдая, как она скрывается в доме, подошел к Ялмазу и поздоровался. — Так что там?

Вместе мы присели на плетеные кресла, ножки которых частично погрузились в гравий, и помощник, с удовольствием вдохнул чистый воздух, наслаждаясь природой нашего двора, достал папку и начал зачитывать:

— О Кадер Весфель ничего не известно, ни в каких происшествиях замечена не была, и в других местах её никогда не обсуждали. Знаю только, что она учится в институте, на архитектора, и ей грозит отчисление, за частые прогулы и позднюю сдачу зачетов.

— Ну да, она ведь работает, — пожал плечами я, нисколько не удивившись.

— Если и работает, то не официально, так как об этом информации нет, — отрешенно, без какого либо интереса продолжал мужчина, заглядывая в коричневую бумажную папку. — И это всё.

— Как всё? Это разве информация?

— О ней больше ничего нет, и если честно, Биркан, я и представить себе не могу, что тебя заинтересовало в ней, обычно ты любил полных жизни и энергии красавиц, влипающих во всякие интересные истории. Эта же просто серая мышь среди стаи серых мышей, уж извини меня за прямоту.

— Хватит, — предостерег его от неаккуратных фраз. — За языком то следи. Помнится, твоя жена так же, не очень полна энергии, жизнерадостности и не влипает в истории.

— Да, — спокойно согласился он, чуть приподнимая брови. — Поэтому и предупреждаю тебя. Не просто так я своей жене изменяю. Ничего хорошего в своем браке не нахожу и тебе не советую наступать на мои грабли. Но если хочешь поразвлечься, хотя было бы с чем, то пробуй, твоя жизнь, твои правила.

— Это точно всё? — Не захотел я дальше спорить с ним.

— О ней да, но вот её отец, редкий экземпляр. Рассказывать? — И после моего кивка, приятель продолжил. — Чуть больше двадцати лет своей жизни Джошкун Весфель жил, как простой человек, трудился в каком-то хозяйстве, жил себе не тужил, потом женился на русской, уехал из страны и вернулся только спустя пятнадцать лет с четырнадцатилетней дочерью. Почти сразу он попал в полицию за пьяную драку, за что мог сесть на пару лет, потом несколько раз был обворован, потом, якобы находил своих обидчиков и устраивал с ними разборки. Дочь чуть ли не по паре раз в месяц забирала его из больниц, так как не всегда он выходил победителем, и столько же платила за него залог в тюрьме. Это продолжалось до позапрошлого года, с тех пор, девочка, наверное, закрыла его в доме, запретив работать и таскаться по улицам в пьяном угаре. И всё бы ничего, но от некоторых неофициальных источником мне удалось узнать кое-что интересное…

Я попрощался с Ялмазом, поблагодарив за помощь, вошел в дом, и так и не поиграв с сестрой, направился к деду.

— Ты чего? Слабоумным стал? Ещё чего! Это дом или бордель? Так ответь же мне, дом это или бордель?

— При чем здесь бордель, дедушка? Я разве говорю о чем-то неугодном?

— Конечно, стоишь сейчас и говоришь, — дедушка распалился, видимо моя просьба разозлила его, точнее, напрочь вывела из себя.

— Я часто прошу у тебя о чем-то?

— Попроси у меня хоть кусок Луны, поверь мне, я его достану для тебя, но не позволю такому случиться под своей же крышей!

— А что тебя смущает? — Я говорю совершенно спокойно, ведь знаю, что если дед услышит волнение в моем голосе, или если я повышу тон, то никакого результата не будет. — Неужели ты в действительности думаешь о том, что это плохо? Разве не ты плевал на подобные предрассудки?