Империя Греха - Кент Рина

У Нокса жалюзи всегда открыты, что дает всем трехмерный вид через стеклянную стену его кабинета. Как будто ему нечего скрывать.

И ему нечего скрывать. Насколько мне удалось узнать, он безжалостный адвокат по уголовным делам и всегда востребован, возможно, из-за своего наступательного стиля в суде.

Известно, что он ведет себя вызывающе, даже по отношению к жертвам, что снискало ему дурную славу. Естественно, он получает много запросов на ведение дел, но я также узнала, что он отказывается примерно от восьмидесяти процентов из них. Еще одна странная для юристов вещь, но, видимо, партнеры-основатели У&Ш дают ему на это полную свободу действий. Полагаю, именно поэтому он отказывался от предложений всех других фирм присоединиться к ним.

Когда я прихожу, то делаю вид, что пью кофе в зоне отдыха, предназначенной для сотрудников, и пытаюсь понять, изменилось ли что-нибудь.

Обычно ничего нет, и мне приходится ускользать, прежде чем он меня заметит.

Сегодня, однако, все по-другому.

Как только я выхожу из лифта, до меня волнами доносится тихий ропот. Я медленно продвигаюсь вперед и вижу небольшую толпу, наблюдающую за сценой.

Место действия — кабинет Нокса.

Девушка стоит в центре, одетая в бледно-фиолетовое платье и туфли на каблуках. Ее лицо покраснело, и даже на расстоянии я вижу слезы и страдание в ее глазах.

Она совершает мириады движений; ее руки размахивают, когда она говорит, затем она обнимает себя, и за этим следуют новые слезы.

Мой позвоночник переломился в одну линию при виде этой сцены. Это так похоже на то, что было у мамы, когда она была замужем за моим жестоким отчимом.

Самоуспокоение. Непроизвольные подергивания. Даже слезы, которые, кажется, не запланированы.

В разгар ее небольшого срыва Нокс сидит за своим столом, сцепив пальцы у подбородка, и слушает.

На его суровом лице нет ни капли эмоций. Даже фальшивого сочувствия, которое некоторые люди носят в качестве фасада.

Он в своей истинной стихии. Без чувств. Полностью отстраненный от ее страданий, будто ее и ее горя не существует.

Мои ногти впиваются в ладони, и я сжимаю кулаки. Так ли чувствовала себя моя мама с папой?

Что он был слишком безэмоционален, чтобы сочувствовать ей?

Что сколько бы она ни плакала, он никогда не увидит ни этих слез, ни ее боли? Поэтому она отказывалась просить его о помощи?

— Двадцать баксов на то, что он откажет ей, — говорит одна из практиканток, брюнетка со смуглой кожей.

— Я говорю, что он примет ее дело, — отвечает ее коллега, высокий рыжий мужчина.

— Не может быть. — брюнетка качает головой. — Он не шелохнулся за все время ее речи.

— Он просто слушает факты, как обычно. — рыжий размахивает двумя купюрами. — Кто со мной?

Немногие. Между ними разгорается спор о том, что Нокс не принимает много дел и что в последнее время у него просто шквал отказов.

Я наполовину слушаю их, наполовину сосредоточена на девушке, которая продолжает трогать свои руки, локоть, везде, куда может дотянуться.

— На кого ставим? — спрашивает дружелюбный голос, только что прибывший на событие.

Я сразу узнаю его по акценту и медленно отступаю назад. Это Дэниел Стерлинг, еще один младший партнер и ближайший друг Нокса. Если они не работают или не находятся в суде, то они вместе.

В отличие от Нокса, Дэниел специализируется на международном праве и в целом обладает обаятельным характером. Возможно, потому что ямочки на щеках делают его дружелюбным, но присяжные еще не определились, так это или нет.

Несмотря на мои шпионские навыки, я не вычислила ни его, ни Нокса. Со стороны они выглядят как два крутых англичанина, приехавшие сюда учиться и работать. У них прекрасная репутация — или в основном хорошая, если не считать их мужского поведения, — и они построили огромную карьеру за столь короткое время. Они частенько оказываются в центре внимания на светских мероприятиях, о них пишут журналы и пресса — пресса, о которой я узнала только после того, как стала Джейн, поскольку, будучи Анастасией, я почти не уделяла этому внимания.

Однако что-то подсказывает мне, что это еще не конец. Я достаточно долго жила в опасном мире, чтобы знать: то, что скрывается под поверхностью, часто гораздо более мерзко, чем то, что видно.

— Мы ставим двадцать баксов на то, что Нокс откажет ей или нет, — отвечает брюнетка, не глядя на него. — Я ставлю сто. Он ее отвергнет. Видишь, как слегка подрагивают его пальцы? Это значит, что ему скучно, и он выгонит ее через двадцать секунд.

Все поворачиваются к Дэниелу, и он ухмыляется, показывая свои ямочки.

На секунду, всего на секунду, они смущаются, но потом он запрыгивает на один из столов и подзывает их к себе.

— У кого-нибудь есть попкорн?

Раздается негромкий смех, а затем они все окружают его, смотрят шоу и болтают между собой.

Я остаюсь на задворках, чувствуя, что по какой-то причине мне нужно быть там.

— Три, два... — Дэниел считает пальцами. — И вперед.

В этот самый момент Нокс встает, открывает дверь в свой кабинет и направляет девушку к выходу.

Она не двигается, фыркает и дергается на месте, потом подходит к нему.

— Пожалуйста... мне некого просить о помощи.

— Да, есть. Тысяча других адвокатов, на самом деле. Я попрошу своего секретаря прислать вам список рекомендаций. — он говорит спокойно, хотя и без эмоций, как тогда, когда обещал найти то, что я скрываю. — Кроме того, я адвокат по уголовным делам. Обращайтесь, когда вам нужно будет не загреметь в тюрьму.

— Мне все равно. Я провела свое исследование и знаю, что вы не боитесь трудностей и можете взяться за гражданское дело, если захотите.

— Я только что сказал, что у меня нет желания. Желаю удачи в поисках другого адвоката.

— Никто не похож на вас. Пожалуйста. Они боятся идти против него.

— Меня это не касается. Хорошего дня.

И с этим он возвращается в свой кабинет, закрывает дверь и опускает жалюзи. Девушка едва не падает и вынуждена схватиться за стену, чтобы удержать равновесие.

— Я же говорил. — Дэниел ухмыляется. — Ты заплатишь мне позже. А теперь за работу.

Они расходятся по своим столам, а он направляется в свой кабинет, напевая какую-то мелодию.

Сцена, произошедшая минуту назад, исчезает, как будто ее и не было.

Кажется, все забыли о девушке, которая медленно направляется к лифту, все еще опираясь на стену.

Я иду за ней и нажимаю на кнопку вызова, когда ее рука дрожит, не в силах нажать на нее.

— Спасибо.

Она фыркает, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Потом она снова трогает свой локоть, и там появляется пятно, намек на что-то фиолетовое, которое, кажется, было скрыто тональным кремом.

Моя грудь сжимается, и все, что я вижу, это то, как мама делала то же самое, скрывая синяки, особенно от меня.

— Не принимайте это близко к сердцу, — шепчу я. — Он не берет много дел.

— Знаю, но он был моей последней надеждой. Я слышала, что ему все равно, против кого выступать, но, может, ему не все равно. Может, все правы. Возможно, мне не стоило начинать это.

— Нет, — говорю я ей, не думая. — Не говорите так, пожалуйста. Вы поступаете правильно.

Она смотрит на меня, ее темные глаза наполнены влагой, но она больше не плачет, потому что там есть маленькая улыбка.

— Спасибо вам за эти слова. Вы не представляете, как много это для меня значит.

Лифт открывается, и она снова улыбается, прежде чем шагнуть внутрь.

Но мне не нравится, как она исчезает, как только она оказывается внутри, как ссутуливаются ее плечи и возвращаются слезы.

Может, я могу что-то сделать?

В моей голове зарождается безумная идея.

Нокс сказал мне, что он последует за мной, но он не узнает, что его ударит, когда ситуация изменится.

Глава 8

Нокс