Краш-тест (СИ) - Рябинина Татьяна

Работа тоже отвлекала, правда, ее было не так уж и много. Райтинг похож на эскалатор, едущий вниз. Если ты не бежишь изо всех сил вверх, моментально скатываешься. Стоит отказать заказчику, пусть даже по уважительной причине, и очень вероятно, что второй раз он к тебе не обратится. И это было нешуточной проблемой.

Как бы я ни пыжилась, в профессиональном плане Герман стоял на порядок выше и зарабатывал намного больше. В одиночку содержать квартиру в центре и большую прожорливую машину я могла, разве что усадив себя на диету из солнечного света и воды из-под крана.

Накануне третьей по счету несостоявшейся свадьбы я открыла на одном из хедхантерских сайтов свое резюме и обновила дату, чтобы поднять его в свежие предложения. Составлено оно было еще в феврале, когда мы с Германом расплевались в очередной раз. Ничего дельного я тогда не нашла, а потом мы помирились, и поиск работы стал не особо актуален. Зато сейчас следовало подумать об этом всерьез. Рекламными текстами, редкими переводами и еще более редкими энциклопедиями много не заработаешь.

Сам день регистрации я провела, глуша ноги. Бродила по городу с утра до позднего вечера. Может быть, и ночь прихватила бы, но на утро была назначена черновая обкатка новой экскурсии по Кирочной и Фурштатской. Той самой, наброски для которой я делала, когда позвонил Максим.

После объявления в группе ВКонтакте и в Фейсбуке на нее неожиданно записалось человек двадцать, хотя обычно набиралось едва ли больше десятка. Я подумала, что, если так пойдет дальше, придется устанавливать ограничения по численности. Вести за собой такую толпу было не слишком удобно. Приходилось напрягать голос, чтобы все слышали меня сквозь уличный шум. Когда мы останавливались, мешали прохожим. К тому же вполне могли заинтересовать собой правоохранительные органы или бдительных граждан: что тут еще за несанкционированное сборище? Экскурсия? А покажите-ка вашу лицензию – или что там нужно?

В теории, можно было, конечно, оформить свою деятельность официально, но тогда удовольствие превратилось бы в работу, а мне этого ну никак не хотелось. Да и перспектива общения с налоговой инспекцией пугала до идиотизма. При таком раскладе оставалось только нелегальничать.

Собрав группу у метро, я повела ее к Фурштатской. Круг был запланирован небольшой. Сначала до Литейного, потом в обратном направлении по Кирочной до Таврического сада и обратно на Фурштатскую по Потемкинской. Хотя Кирочная тянулась еще далеко, аж до Новгородской, но там ничего особо интересного уже не было. Во всяком случае, такого, чем можно заинтересовать неспециалистов.

Фурштатская, в отличие от Кирочной, была хороша еще и тем, что бульвар посередине позволял идти, никому особо не мешая, останавливаться и рассматривать сразу обе стороны улицы.

- Слева дом не особо примечательный, разве что генеральное консульство США в нем обитало почти полвека. А вот напротив, - притормозив в очередной раз, я показала на свой дом, - это уже интереснее. В начале девятнадцатого века на его месте был другой, двухэтажный. Первый этаж каменный, второй – деревянный. Принадлежал он известной светской даме Глафире Алымовой, фрейлине Екатерины II и дальней родственнице Пушкина. В первом браке она была Ржевской – да-да, именно Ржевской.

- А муж ее случайно был не поручик? – ну разумеется, этот вопрос не могли не задать.

- К сожалению, нет. Всего лишь сенатор и тайный советник. Поэт, масон и всякое такое. Если б вы знали, какие интриги творились при дворе с участием этой парочки, вот где романы писать и сериалы снимать! Второй раз Глафира вышла замуж вдовой, когда ей было уже под пятьдесят. За шаромыгу - нищего француза на двадцать лет моложе. Скандал!

- За бомжа, что ли? – фыркнул ботанического вида паренек в очках.

- Шаромыжниками после войны 1812 года звали французских солдат и офицеров, у которых не было денег, чтобы вернуться домой. Они устраивались гувернерами, учителями музыки, танцев. Либо шли в содержанцы к состоятельным дамам. Cher ami – милый друг. А также жулик и любитель халявы. Ладно, про Алымову я вам подробно рассказывать не буду, а то мы тут до вечера застрянем. Что интересно, дом звали именно домом Алымовой, а не Ржевской или Маскле. Одно время в нем жил Пушкин с женой, но недолго. В квартирке из четырнадцати комнат. А потом в той же самой квартире – правда, меньшего размера, ее уже поделили то ли на две, то ли на три, - поселился мой четырежды прадед князь Андрей Иванович Бобровский.

- Четырежды – это как? – уточнил кто-то.

- Четыре раза «пра». Прадед моего прадеда. В начале семидесятых годов все того же девятнадцатого века дом снесли, а участок купила Надежда Зайцева, любовница генерал-майора Шереметева. Для нее архитектор Иван Богомолов построил четырехэтажный доходный дом, потому к нему добавили еще один этаж. Как и везде, главный флигель, выходящий на улицу, был господским, с огромными квартирами, а внутренние – с маленькими дешевыми квартирками и комнатками.

Мимо меня в урну пролетела скомканная тугим шариком обертка от мороженого.

- Кстати, об урнах. Вы уж простите, я как чукча – что вижу, то и пою. Кто бывал в этом районе лет пятнадцать назад, может, помнит, что тут творилось. Асфальт разбит, грязь, мусор, на бульваре ни одной урны, ни одной скамейки. Деревья – высохшие, страшные, как скелеты. А где-то десять лет назад все вдруг привели в порядок. И город раскошелился, и богатенький спонсор. Круче всего были урны – кованые, роскошные. Простояли пару дней и исчезли. Районная администрация распорядилась убрать. Поставили обычные, как видите, стоят. Вопрос: куда делись кованые?

- Вопрос риторический, - ответила девушка в красной толстовке, яркой, как пожарная машина. – У членов администрации на дачах.

- Ясное дело. А чем мотивировали?

- А чтобы не украли.

От неожиданности у меня перехватило дыхание.

- Угадали, - я повернулась к тому, кто это сказал, изо всех сил пытаясь не расплыться в клоунской улыбке.

= 12.

Я старалась не смотреть на Максима, но получалось плохо. Все равно косилась. А он шел со всеми вместе, внимательно слушал, с самым серьезным видом. Но когда мы случайно встречались взглядами, в его глазах плясали чертики. Посмотреть на него – ни за что не поверишь, что это классный хирург и директор солидной медицинской сети, пусть даже и административный. Белая футболка под расстегнутой клетчатой рубашкой, подвернутые узкие джинсы, белые кроссовки. Да он даже на тридцатник не выглядел.

По правде, я сама не знала, хочу ли поскорее закончить экскурсию, чтобы остаться с ним вдвоем, или наоборот размазать ее до неприличности, чтобы оттянуть этот момент. Поэтому проводила ее так, как будто его и не было. И все равно волновалась, как школьница. Не случайно же он к нашей группе прицепился. Заехал за хлебушком для Заи, а тут опа – экскурсия с Ниной Львовной? Да вот уж фиг! Залез ко мне в Фейсбук или VK и узнал. Вот только опоздал, похоже. Потому что когда у метро я собирала с экскурсантов скромную мзду, его точно не было. А говорил, что всегда везде раньше приходит.

Наконец, сделав круг, мы вернулись по проспекту Чернышевского к метро. Шумно поблагодарив меня, группа растеклась кто куда.

- Запоздало здравствуйте, - сказал Максим, когда все разошлись, и протянул мне несколько купюр. – Задержался в академии. Вышел из метро, а вы уже ушли. Но догнал.

- Еще чего! – возмутилась я. – Не хватало только с вас деньги брать.

- Тогда кофе?

- С удовольствием, - кивнула я, кусая губы, чтобы не улыбаться по-идиотски.

- В пекарню?

Ну вот уж фиг! Обойдется твоя Зая без хлебушка!

- А давайте вон туда, через дорогу? Там хороший кофе.

Максим не возражал, и мы спустились в подвальчик – крохотную полутемную кафешку-бистро на четыре столика.

- Нина, а может, мы уже на ты перейдем? – предложил он. – Я с пациентами всегда строго на вы, но вы ведь уже не моя пациентка. Кстати, как рука?