Валентина Мельникова - Стихийное бедствие
Он рассчитывал спросить об этом раньше, но она мгновенно заснула, как только он ее отпустил. Жалко было ее будить. Пока. Но вскоре он сделает это обязательно, и тогда ей наверняка понадобятся силы, чтобы исполнить все, что он от нее захочет.
Максим вгляделся в лицо женщины. Похоже, она младше его, но не намного. Сейчас она казалась ему еще красивее, чем тогда в баре. Напряжение отпустило, мягкая улыбка блуждала по губам, словно и во сне она переживала мгновения страсти. При одном воспоминании об этом Максима вновь охватило желание. Увидев ее в баре, он даже не помышлял, что все у них так чудесно сладится, особенно в постели.
И опять тревога закралась в его сердце. Какие потрясения смогли заставить эту сногсшибательную женщину забыть о здравом смысле, переступить через приличия и подарить ему удивительную ночь?
Что побудило ее пойти с незнакомым человеком и отдаться ему без остатка? Кризис? Несчастье? Недавняя трагедия? Скука и одиночество? Или, может, она настолько развратна и хитра, что сумела обвести его вокруг пальца ради каких-то своих низменных интересов? Он содрогнулся от отвращения: все те гнусности, что ему довелось испытать, — совсем не повод подозревать эту женщину. В подобных вещах интуиция его не подводила, и он надеялся, что не подведет и на этот раз.
Он осторожно погладил ее по голове. Она тут же открыла глаза и с наслаждением потянулась.
— Ну, теперь ты мне скажешь? — лениво протянул он, одновременно замечая мельчайшие детали ее лица, каждого ее движения и жеста.
— Скажу — что? — Голос у нее был низким, а сама она казалась более спокойной и расслабленной.
И чрезвычайно довольной.
— Свое имя. — Максим просунул руку под одеяло и погладил ее бедро.
Ксения вздохнула, сонно пробормотала:
— Утром скажу, — и попросила:
— Пожалуйста, погладь мне спину. Когда ты прикоснулся к ней в баре, я чуть не умерла от блаженства.
— Честно сказать, я боялся, что ты умрешь позже — в постели, — улыбнулся Максим.
— В постели была уже агония, — весело парировала она и зажмурилась от удовольствия, как котенок, когда его пальцы принялись нежно массировать спину вдоль позвоночника и между лопатками. — М-м-м, просто восхитительно…
— Не понимаю, почему ты не хочешь назвать себя, — настаивал Максим, не прекращая своего занятия. — К чему эти тайны? Или ты кого-то боишься?
Ее чуть припухшие от поцелуев губы изогнулись в улыбке.
«Господи, она сводит меня с ума!» — с восторгом поставил себе диагноз Максим.
— Ты считаешь, что утром мы все еще будем вместе? — промурлыкала она и повернулась к нему лицом.
— Ты не забыла, что это моя комната, и у тебя ни за какие коврижки не получится выдворить меня отсюда, — сухо напомнил он.
— Просто мне хочется поиграть в секреты. Неужели не понятно?
Он не смог не улыбнуться:
— Ладно, поиграй в свои секреты, но утром — берегись! Я досконально изучу твой паспорт и все, что к нему полагается.
Непонятно почему, но его слова вызвали у нее приступ смеха. Она была очаровательна, когда смеялась, а ведь в баре показалась ему такой грустной и серьезной!
— Мне нравится, когда ты смеешься, — признался он, — но еще больше, когда стонешь подо мной…
Внезапно он почувствовал, что ее тело напряглось. Она закрыла глаза:
— Тебе правда нравится?
— Правда. Очень…
Она покраснела и потерлась щекой об его плечо.
— Обычно… я веду себя тихо…
Он погладил ее по голове и обнял за плечи. Ее стыдливость заставляла Максима вести себя несколько покровительственно по отношению к ней.
— Что ж, я только рад, что сегодня ты была другой. — И он поцеловал ее в макушку, как ребенка.
— И еще… — Она опять замолчала и облизала губы.
— Не бойся, продолжай. — Он вновь стал поглаживать ее спину и почувствовал, что в нем возникает желание, но больше не хотел набрасываться на нее, как в первый раз. Сейчас это произойдет гораздо медленнее и нежнее. — Что ты хотела сказать?
— Мне нравится, как стонешь ты. Ну, словом, мне показалось, что это тебе тоже безумно нравится.
— Нравится? — насмешливо переспросил он. — Мягко сказано. У меня крыша от тебя поехала и до сих пор не вернулась обратно. Если бы меня придавил бульдозер, обрушились стены или провалился пол, клянусь, я бы даже не заметил этого.
— Конечно, ты преувеличиваешь, — произнесла она задумчиво, — но я тоже знаю, что со мной ничего подобного не было. Обычно все не так — проще и быстрее…
— Да, — тихо согласился он, — проще и обыкновенное.
Максим сжал ее ладонь, и она медленно перевернулась на спину. Он услышал глубокий вздох, когда его губы прижались к ее теплой груди. Он нежно ласкал ее, опускаясь все ниже и ниже…
— Что ты делаешь, — вскрикнула она, невольно выгибаясь навстречу его пальцам.
— А как ты думаешь? — пробормотал он, раздвигая ей ноги.
Взгляды их встретились, и он понимающе улыбнулся. Сейчас она выглядела возбужденной, а не растерянной. Их взаимное влечение оказалось гораздо сильнее, чем они представляли.
— Неужели ты опять… — засомневалась она, но на всякий случай обхватила его поясницу ногами.
— А ты попробуй, останови меня…
Он вошел в нее. Она вздрогнула и выгнулась ему навстречу, еле найдя силы пробурчать в ответ:
— Только у меня и дел, что тебя останавливать…
Максим проснулся от яркого дневного света. Шторы на окнах не были задернуты, и комнату заливало утреннее солнце. Обычно он спал очень чутко, но после такой ночи… Изнурительная страсть, полное удовлетворение погрузили его в беспробудный, сродни наркотическому, сон. Не замечая бьющих прямо в глаза солнечных лучей, не обращая внимания на нарастающую с каждой минутой жару, он продолжал лежать неподвижно, наслаждаясь блаженным покоем, какого не испытывал уже много лет. Вернее, не помнил, когда еще испытывал подобный восторг и восхищение. Эта женщина… Она, казалось, вывернула его наизнанку и чуть не погубила.
Но он совсем не сердился на нее. Лежа с закрытыми глазами, он улыбался и только что не пускал слюни от счастья, как грудной младенец. Ее руки, губы, шепот, разгоряченное желанием лицо…
Максим вздохнул и проглотил вязкую слюну. Неужто он снова хочет ее? Может, и вправду… А потом они еще поспят…
— Похоже, ты доведешь меня до реанимации, — пробормотал Максим, поворачиваясь на бок, чтобы посмотреть на свою вчерашнюю незнакомку и пожелать ей доброго утра…
Но рядом никого не оказалось.
Он широко открыл глаза от изумления и огляделся. Да, он был один — посреди смятых простыней.
В комнате, кроме него, никого не было. Максим хотел позвать ее, но вспомнил, что не знает имени.
