Кэти Эванс - Мой (ЛП)
— Это должен кусать я.
Я не дышу. Он владеет непреодолимым влиянием на меня. Я могла бы сразиться со своей реакцией, но проиграла бы. Мои глаза удерживают его взгляд, и собственнический проблеск в нем пулей проносится сквозь меня. Вода ручьями стекает по его челюсти, когда он хватает меня за задницу и прижимает к себе. Его эрекция упирается в мой живот, когда он смотрит на меня сверху вниз с упорной интенсивностью.
— Ты, — отрывисто говорит он командующим голосом, проводя своим пальцем по моей нижней губе, — Будешь любить меня, пока я не умру. Я буду делать так, чтобы ты любила меня, даже если это приносит боль. И, когда это больно, я буду делать это лучше, Брук, — он легонько запускает палец в мой рот и специально трется им о кончик языка, спокойно требуя, чтобы я облизала его. Когда я это делаю, у меня ноет грудь и я наблюдаю, как он вытаскивает палец, проделывая влажную дорожку на моей нижней губе. — Ты будешь, черт возьми, любить меня, даже если это нас убивает.
Мои легкие болят от нехватки воздуха, а вся остальная часть меня болит от нехватки его рук на мне. Когда я поднимаю взгляд, то натыкаюсь на эти голубые глаза, сосредоточенные на мне, его лицо повреждено и в поту, весь тестостерон мира проходит сквозь него, притягивая и обволакивая меня так, что именно сейчас я могу принять только то, что очень сильно его хочу. Он заставляет меня чувствовать эту всепоглощающую, душераздирающую, мучительную, болезненную потребность в нем выше физического и эмоционального уровня.
Мое влагалище сжимается так туго, что требуются все усилия, чтобы не захныкать. Мои чувства усиливаются от его близости. Я не могу не заметить, что кровь на его губе такого же цвета, как его мантия "РАЗРЫВНОЙ", яркая и вполне насыщенная. Как мое лицо окутывает его равномерное горячее дыхание. Как медленно его пальцы еще больше охватывают мою задницу, а один из них касается кожи на моей челюсти. Он разрушает меня.
— Перестань причинять себе боль, — несчастным голосом говорю я, пытаясь высвободиться от его рук, только, чтобы удариться о холодный мрамор позади себя.
— Это не приносит боль, — шепчет он, затем за задницу притягивает меня к себе ближе и вдыхает меня. — Ты. Плачущая в моих гребаных руках. Потому что я чертовски обижаю тебя. Это приносит боль. Когда ты . . . не прикасаешься ко мне. Не смотришь на меня, как всегда, этими милыми маленькими счастливыми глазами. Становится больно. Мне охренеть, как больно и ни одна часть меня снаружи не болит так, как болит там, где ты делаешь мне больно.
Борясь со своими эмоциями, пытаясь держать их под контролем, я бросаю взгляд и яростно смахиваю ресницами влагу в глазах.
— И еще мне больно здесь, — он направляет мою руку на свою огромную эрекцию. — Мне больно всю ночь наблюдать за тем, как ты расклеилась из-за меня. Этим утром. И в тренажерном зале, — он прижимает меня ближе, и я тихо стону, опускаясь лбом на его грудные мышцы, изо всех сил пытаясь не расклеиться снова.
Сжалившись надо мной, он отпускает мою руку, но пальцы мои горят, и я не знаю, что поделать со своими руками. От его близости у меня кружится голова. Мне хочется прощупать пальцами каждый сантиметр его мышц и стереть прикосновения любой другой руки, что побывала здесь. Мне хочется . . .
Я даже не знаю. Сейчас я не могу думать не о чем, кроме возрастающего болезненного трепета внутри меня. В моем сердце. В моем влагалище. Он хватает мыло и начинает намыливать мою обнаженную кожу. Как будто делая это впервые, он наблюдает за своими руками между моих ног, его пальцы мнут и намыливают мою грудь, большие пальцы намыливают мои соски.
— Тебе понравился бой? — спрашивает он своим тихим низким голосом, плавно скользя своими сильными руками вниз по внешней стороне ног и вверх по внутренней стороне бедер, потирая мою промежность. Затем он намыливает кожу моих ягодиц и между ними.
Удовольствие от его уверенного знакомого касания настолько сильное, что я сдерживаю стон, наблюдая, как он моет меня.
Один его глаз немного опухший, а рана над бровью все еще выглядит ярко-красной. Посередине его нижней губы все еще есть трещина. Он ранен, но ему на это плевать. Он хотел привлечь мое внимание и сделал бы что угодно для этого, и даже, если мне хочется ударить его за безрассудность, желание поцеловать каждую царапину и рану на его теле намного сильнее.
Ремингтона бросали на протяжении всей его жизни. Родители. Учителя. Друзья. Даже я. Никто не задерживался с ним достаточно долго, чтобы показать ему, что он того стоит. То, что он сделал, просто для того, чтобы я прикоснулась к нему, разделила с ним любовь, разжигает во мне желание погрузить его в свою любовь так, чтобы никогда в жизни ему не пришлось просить меня об этом.
— Я отказываюсь, — шепчу я страстным голосом, — сидеть и наблюдать, как ты нарочно позволяешь делать себе больно.
— Я отказываюсь позволять тебе отталкивать меня, — говорит он так же страстно, наполняя одну свою большую ладонь тяжестью моей груди.
Хмурясь и качая головой, я зажмуриваю глаза, когда он направляет душ на мое лицо. Поток воды смывает мой шампунь и, когда он проводит руками по моим волосам, позволяя пене стекать по моему телу, я с трудом могу удерживать их закрытыми.
Предпринимая действия, пока есть такая возможность, я хватаю мыло, образуя много пены, дотягиваюсь к гладким мышцам его груди и растираю мыльными пальцами твердую гладкую кожу. Его грудь вздрагивает от моего неожиданного прикосновения, и, когда я встречаюсь с ним глазами, у меня подкашиваются колени. Все мое тело сжимается, когда я удерживаю взгляд этих жаждущих голубых глаз, пальцы скользят вверх по его влажной массивной руке, вниз по его груди, по его восьми кубикам. Мой голос хриплый от эмоций, едва слышен из-за воды.
— Это то, чего ты хотел? Когда был там, опрометчиво позволяя наносить удары по себе?
Он нежно охватывает мое лицо одной рукой, и произносит каждое слово яростным и страстным голосом.
— Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, накрывала мои губы своими, как прежде. Я хочу, чтобы ты любила меня. Хватит уже наказывать меня, Брук. Я люблю тебя.
Он прижимается своими губами к моим, пробуя меня быстрым, грубым поцелуем, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня, тяжело дыша.
Он сильнее обхватывает мое лицо.
— Разве моя девушка позволит этому сломать ее? Разве? Она сильнее этого . . . я точно знаю, и мне нужно, чтобы она жила. Мне нужно, чтобы она боролась ради меня и вместе со мной. Насколько я могу судить, подобного этому раньше никогда не случалось. Только ты приключилась со мной, Брук. И это все еще происходит со мной, не так ли, петарда?
