Этюд в сиреневых тонах - Тиана Соланж
— Пап, ты…, — Север остановился рядом с Андреем Ильичом, но тот только вздохнул. В тишине отчетливо раздалось злое сопение, и все разом обернулись на Сокольского, который с трудом сдерживал раздражение. Было видно, что ему неприятно обращение сына к другому мужчине, но предъявить было нечего.
В той же тишине они вчетвером вышли из здания, где располагался офис компании Севера и братьев, и так же в полном молчании погрузились в автомобиль Сокольского, стоявший у входа. Причем, Анатолий сел к водителю, а братья Зарницкие устроились рядом с Георгием на заднем сидении.
— Я… не знал о тебе, — первым нарушил тишину Сокольский. Влад сделал вид, что его интересует пейзаж за окном, а Толик копался в телефоне, оставленном Сашей в доме Айдаева. — Я никогда бы… не бросил Таю, узнай о тебе… мне не было все равно…. И родители…
— Да, какая теперь разница, — устало проговорил Северин, потирая грудину, где снова отозвалось болью умирающее сердце. Пытаясь сделать вдох, он немного задерживал дыхание, как его учил брат. Жаль, теперь это практически не помогало. Не хватало еще свалиться в обморок на радость Владу, который тут же завернет их «кортеж» в клинику. Нет, ему сначала спасти Сашу надо, а потом можно и… умирать.
— Я… тебя все еще ждут в клинике в Мюнхене, — тихо проговорил отец, но тут же поднял ладонь, обрывая его возражения. — И мне не все равно, иначе я…. Я знаю, что мне никогда не искупить вину перед тобой и Таисией, но я не хочу видеть несчастной свою дочь. Сделай милость, не позволяй ей больше плакать, — оставив Севера недоуменно переваривать его слова, Сокольский быстро повернулся к водителю.
— Слав, едем сначала в офис, мне необходимо подготовиться к… встрече, — холодно произнес Георгий, не обращая внимания на мрачные переглядывания братьев.
— Тянете время? — мрачно поинтересовался самый старший из братьев, не отрывая взгляда от экрана телефона. Север промолчал, но в его молчании было столько неодобрения и упрека, что Сокольский только закатил глаза.
— Север, ты вроде мужик умный… я надеюсь, — насмешливо проговорил Георгий, отворачиваясь от его испытующего взора. Так похожего на взгляд Таисии. — Дурак просто не выстоит столько боев, тем более не уйдет с ринга побежденным…
— Дуракам везет, — хмуро отпарировал Северин, — так, что там подготавливать?
— Ты уже выяснил, что фирма принадлежит не мне, — спокойно проговорил Сокольский, больше не скрывая, что прав на нее он не имеет. — Кильдеев считает, что я незаконно заполучил опекунство над Сашей, когда та была еще крошкой. Потому и начал всю эту возню со свадьбой. Он решил, что так ему будет проще вернуть то, что принадлежало родителям… настоящим родителям Александры. И Саша их законная наследница, как и всего, что ей перешло вместе с компанией. Чтобы ты знал, Саша очень богатая наследница, а потому просто так Азим не отпустит.
— Неважно, главное от нее не отступлюсь я, — кивнул Север, отворачиваясь к окну.
***
В себя я приходила медленно… и лучше бы сдохла, честное слово. Просто проснулась я с ощущением, что мой желудок решительно просился наружу. В горле стоял противный привкус желчи, а голова нещадно раскалывалась от боли. Я замычала, не в силах произнести ни слова, так как во рту все пересохло, а язык прилип к нёбу. Попыталась оторвать голову от подушки, чтобы осмотреться, и тут моего уха коснулось сначала горячее дыхание, а затем чей-то влажный язык, обводящий по контуру раковину и мочку. Я распахнула глаза и увидела перед собой нависающего Бахтияра. Он смотрел жадно, похотливо, а я…
— Фу-у, ну… ты!.. — Бахти моментально откатился, а я малодушно порадовалась, заметив на покрывале и брюках Бахтияра остатки своего недавнего чаепития в доме Айдаевых. — Ты… блин, обблевала все тут! С-с…терва! Сначала квартиру испоганила, теперь костюм… да что б тебя!.. за что?!
Пока Бахтияр, изрыгал проклятия в мой адрес, отдирая от себя рвотные массы, я скатилась с кровати в противоположный угол и сотрясалась в конвульсивных спазмах, пытаясь устоять на трясущихся коленях. Но желудок вдруг отказался выдать что-либо еще, и я, закашлявшись, прижалась к боку кровати, переводя дыхание.
В другой ситуации я бы обязательно съязвила и напомнила жениху, «за что», но я лишь вяло взглянула в его сторону. Внутри все горело, а мной, казалось, сыграли в футбол пару таймов. Никогда еще мне не было так плохо — то ли вколотое лекарство так действовало на меня, то ли… надеюсь, бывший жених не сразу поймет о второй причине моего плохого самочувствия.
— Так, что тут у вас? — услышала я знакомый, ненавистный голос, и осторожно приподнялась, рассматривая вошедшую женщину. — Бахтюша, ты с ласками перестарался, и твою невесту на тебя вывернуло? — заливисто рассмеялась моя… мать, чем довела Бахтияра до белого каления.
— Заткнись, Вика! — заорал Бахтияр, а затем выскочил из комнаты, зло бросив по пути. — Разбирайся тут сама со своей… дочерью, дорогая…
Я, пошатываясь, встала, не желая представать перед этой ухоженной, самоуверенной стервой, коей была моя мать жалкой побитой собачонкой. Она прошла в комнату, покачивая бедрами, и остановилась в паре шагов от кровати, на которую я присела. Я отбросила на спину мешавшие мне волосы и вытерла губы, стараясь не морщиться от витающего в комнате запаха нечистот.
Виктория Сокольская, идеальная до тошноты, стильная до кончиков идеальной формы ногтей, смотрела на меня с легким презрением в голубых глазах. Как смотрит аристократ на вошь на своем гребешке. Только сейчас мне в голову пришла мысль, что на мать я-то не слишком похожа.
— М-да, жалкое зрелище, — сморщив идеальный, точно выточенный скальпелем пластического хирурга, носик прокомментировала мать.
— И… не говори, — я откинулась на подушки, прикрывая веки и делая вид, что именно я оказываю одолжение, разговаривая с ней. Знала, что ее всегда бесило это, поэтому не отказала себе в удовольствии. — Жалко смотреть, как ты мечешься между двумя компаньонами, надеясь пристроить свой зад и не остаться с носом. Что, теперь Кильдеев посулил больше, и ты переметнулась на его сторону?
Столь длинную тираду мне, правда, удалось выдать за несколько приемов, но я смогла. Даже дыхание сбилось совсем чуть-чуть. Жаль только не учла, что…
— Тварь! — с громким шлепком на мое лицо обрушилась ее ладонь, заставив голову откинуться в сторону. Во рту сделалось солоно, но я медленно развернулась, приподнимаясь с постели. В следующий момент мои недлинные волосы она намотала на кулак, заставляя смотреть в полыхавшие яростью
