Дикарка для Хулигана - Настя Мирная
— Боже… Егор… Боже… — только и повторяет.
Блядь, я, конечно, в курсе об её панических атаках, но сейчас она и меня не на шутку напугала.
— Ничего страшного, Диана. — ловлю её руку и прижимаю к губам. — Я справлюсь.
Она вздрагивает и, будто в замедленной съёмке, поворачивается в моих руках.
— Отпусти её! — шипит Никитос.
Но Дикарка и сама сбрасывает мои руки и подходит к нему. Заносит руку и с таким звоном опускает на щёку брата, что все вздрагивают. В том же замедленном темпе бьёт по лицу Макса. Переводит глаза с отца на мать и рычит:
— Вы тоже против?
— У нас нет причин для этого причин. — ровно говорит Виктор. — И у вас их тоже быть не должно. — обдаёт холодом охреневших близнецов.
Дианка выглядит словно Ледяная королева. Холодная. Собранная. Отстранённая.
— Если вы тронете Егора, то я уйду из дома. — бомбит, бегая глазами от одного близнеца к другому. — Если вам что-то не нравится, то держите своё мнение при себе.
— Диана. — подходя ближе, становлюсь рядом с ней. Она цепляет мою руку и на секунду улыбается, а потом опять обдаёт братьев льдом. — Не могли бы вы их отпустить? — спрашиваю хрипом. Не по кайфу говорить в таких неравных условиях, пусть и безопаснее. Старшие Дикие перестают заламывать близнецов, которые скрипят зубами и сжимают кулаки. — Я люблю Диану. Я пытался вам об этом сказать, но вы не захотели слушать.
— Если бы хотел, то сказал. — гаркает Макс, прикладывая пальцы к разбитой губе.
— Я не хотела вам говорить, потому что знала, как вы отреагируете. Никита, как ты можешь так поступать после того, что я тебе сегодня сказала?
— Я же, бл… блин, не думал, что ты говоришь об этом. — выплёвывает, кивая на меня.
Дианка сильнее сжимает пальцы. Меня, сука, начинает шатать, но шире разведя стопы, вынуждаю себя стоять ровно.
— Какая на хрен разница, о ком я говорила? Я люблю Егора. Ясно вам? Люблю! И мы будем вместе, что бы вы не сделали! — крик перестает во всхлип.
Дикарка опять начинает дрожать. В поисках поддержки и защиты моя малышка утыкается лицом мне в грудь. Оборачиваю её руками и смотрю в глаза бывших друзей.
— Я могу попросить прощения за то, что не сказал сразу, но это ничего не изменит.
— На хрен мне твои извинения!
Ди вздрагивает, а я давлю сильнее на её плечи. Понимаю, что её накрыло, но не могу сейчас нормально успокоить. В поисках поддержки смотрю на Андрюху и Тимоху. Они как один молча кивают и сжимают трясущиеся плечи сестры, чтобы увести. Она судорожно хватается за мой свитер, но я разжимаю её пальцы и прошу:
— Диана, дай нам поговорить. — опускаю ладонь на её мокрую от слёз щёку и стираю большим пальцем новые капли. — Мы знали, что так будет. Тебе сейчас надо успокоиться. Я приду через пять минут. Может, через десять.
— Они убьют тебя, Егор! — истерит Ди.
Я успокаиваю её коротким поцелуем и словами:
— Они ничего мне не сделают, потому что у меня есть причины, чтобы жить. У меня есть ты, малышка. Засекай десять минут.
Дианка кричит и вырывается, но следом за братьями идёт и тётя Наташа, чтобы успокоить её. Смотрю в глаза Виктора.
— Извините, что так получилось. Я повёл себя как пацан, но не потому, что боялся признаться прямо. Диана была не готова афишировать наши отношения.
— Не извиняйся, Егор. Это мне стоит просить прощения за таких сыновей. — одаривает холодом близнецов, которые шипят и скалят зубы в мою сторону. Он протягивает мне руку, и я пожимаю его ладонь. — Может, я забегаю наперёд, но добро пожаловать в нашу семью. Я рад, что моя дочка выбрала тебя.
Знал бы он правду, вряд ли сказал бы это. Но похую. Главное, что её знает Диана.
— Спасибо. — отсекаю стабильно, скрывая дрожь и хрип.
— Папа, ты ничего о нём не знаешь! — взрывается Никитос.
Вовремя…
— А ты много знаешь? — голос ровный и уверенный. Близнецы опускают глаза, но не потому, что винятся перед отцом, а потому, что им есть что рассказать. Впрочем, ничего такого, чего не знала бы Диана. — Даже если и знаешь, держи язык за зубами. И ваш друг, и ваша сестра взрослые люди. Только им строить свои отношения. Набьют себе друг об друга шишки и пойдут разными дорогами или же однажды создадут прочный союз, вас это не касается. Я запрещаю вам вмешиваться. Если хотите почесать кулаки, то вперёд. — глазами по каждому из нас проходится. — Но не думаю, что это что-то изменит.
— Не изменит. — вставляю достаточно громко.
— Сегодня ты сам не отпускал её. — буркает Никита.
— Не отпускал, потому что не знал, куда едет моя дочка. Я тоже переживал, что она так упорно продолжает скрывать своего ухажёра. Но теперь я спокоен. Береги её. — придвигается ближе и опускает голос. — Я отдаю тебе свою единственную дочь. Не разочаруй меня. А главное, не разочаруй её.
— Я постараюсь.
— Хорошо. Оставлю вас одних. Пойду к Дане, чтобы успокоить.
Пока он поднимается по лестнице, стараемся убить друг друга взглядами, но было бы всё так просто. Отлично понимаю, что ещё не конец. Да, большая половина Дикого семейства на нашей стороне, но это ничего не меняет.
Без слов выхожу на улицу и закуриваю, ощущая, что коноёбить начинает сильнее. Никотиновый дым дерёт горло. Близнецы выходят следом, как раз в тот момент, когда я выплёвываю лёгкие.
— Лучше сдохни сам. Не охота об тебя руки марать.
Растирая горло, будто это, сука, поможет, вскидываю на него взгляд.
— Макс, хоть марай, хоть не марай, мне похую. Диану я люблю. И она любит меня. Да пиздел вам. Да гандон. Теперь по пунктам, что бы не осталось дерьма. То, что дружбе конец, я и так знал. Её бы вы мне не простили.
— И не простим.
— Не удивлён. Готовился. Но даже если бы мог её сохранить,
