Всегда лишь ты - Анна Джолос
– Не вздумай, идиот.
Картер вешает на ручку табличку «do not disturb» и достаточно громко захлопывает дверь, отрезая нас от внешнего мира.
Я скидываю босоножки и прохожу в комнату. Включаю торшер и симпатичные настенные светильники, потому что темнота лишь множит дурное волнение, стучащее по венам.
Это ведь Флагстафф. Мы… Тот же номер.
Голову кружит.
– Давно ты здесь? – интересуется он, разуваясь.
– Три дня, – отзываюсь, заглядывая в холодильник. – Здесь и правда куча всего. А ещё у меня есть вот это…
Достаю бутылку отличного шампанского и показываю ему. Приобрела накануне в одном из местных магазинов.
– Отметим твой приезд. М?
– Нет.
Проходит в комнату, забирает бутылку из моих рук и отставляет её в сторону.
– Нет? – интересуюсь расстроенно.
– Хочу, чтобы этой ночью ты была трезвой, – оставляет ключ от машины на тумбочке.
– Ты… голоден? – спрашиваю дрогнувшим голосом.
– Да… – обжигает жадным взором мои губы, и я вижу, как дёргается его кадык.
– Может тогда мы… спустимся вниз и…
Замолкаю, потому что он делает шаг вперёд, неумолимо сокращая расстояние между нами.
– Нет. Там ведь холодильник битком, и в ближайшие двадцать четыре можно никуда не выходить, – повторяет слова Мэтью. Да ещё таким тоном… что каждый мелкий волосок на теле встаёт.
Сглатываю. Кажется, даже воздух искрит между нами. Настолько сильно притяжение…
Его взгляд медленно скользит по моему лицу. Опускается ниже. К шее, плечам, ногам...
Застываю в момент, и дыхание предательски сбивается с ритма. Он ещё даже не прикоснулся ко мне, а кожа пылает. Так… будто на ней останутся ожоги.
– Я так сильно скучал по тебе, моя девочка…
Оголённые плечи осыпает острыми мурашками.
– Докажи… – вырывается прежде, чем я успеваю осмыслить сказанное.
– Роуз, – его ладонь ложится на мою шею. Поднимается выше, путается в волосах и уверенно притягивает к себе.
Обнимаю его в ответ. Крепко-крепко... И наши губы встречаются.
Поцелуи Картера Лероя бывают разными… Осторожными, лёгкими, нежными. Горячими, страстными, пылкими. И сегодня, как впрочем и пять лет назад, я знаю, что каждый из них принадлежит лишь мне.
Лишь мне одной…
Пальцы ног утопают в мягком ковре. Спотыкаясь, пересекаем комнату и уже спустя несколько секунд я оказываюсь прижатой к подоконнику.
– Картер…
Подставляю ему шею, и от жарких, чувственных поцелуев почти мгновенно теряю голову.
Цепляюсь за него, судорожно выдыхаю.
Его ладонь поднимается от колена к бедру… Задирает тонкую ткань.
– Сзади… молния… – подсказываю сквозь пелену дурмана.
Разворачивает меня лицом к окну. Перекидывает волосы на одно плечо, ловко расстёгивает молнию и опускает платье вниз.
Его пальцы пересчитывают каждый позвонок. Медленно. До самой поясницы…
Целует плечо. Гладит мои руки.
– Ты такая красивая, Роуз, – волнующий шёпот в самое ухо. – Хочу тебя как ненормальный.
И словно в подтверждение своих слов, толкается вперёд, жадно припадая губами к шее, а после… накрывает ладонью обнажённую грудь.
Синхронный вздох предвкушения разрывает плотную тишину.
Пара грязных словечек – и вот я снова стою лицом к нему.
Нетерпеливый, дерзкий поцелуй. Пальцы незамедлительно тянутся к его футболке. Ныряют под неё, касаются идеального живота, и он от удовольствия прикрывает веки. Позволяя мне делать, что хочу. Исследовать каждую напряжённую мышцу.
Снять. Мешает. Хочу видеть его тело.
Нетерпеливо стаскиваю с него футболку и тут же потрясённо замираю.
Сказать, что я удивлена – это совсем ничего не сказать.
– Стой, стой, дай рассмотреть, – упираюсь ладошкой в его грудь.
– Потом, детка…
– Нееет, – пищу возмущённо.
– Роуз…
– Погоди!
Не без труда вынуждаю его притормозить.
– Когда ты её сделал? – спрашиваю ошарашенно.
– Пару месяцев назад. В одной из тайландских деревень. Туда можно было выбраться один раз в четыре недели.
– Боже, это так красиво…
Никогда не считала татуировки привлекательными, но то, что я вижу, изумляет и поражает воображение.
Чёрно-белая птица Феникс. Мощные крылья раскинулись на верхней части грудной клетки. Хвост спускается ниже, закрывая почти всю левую часть живота.
А как детально прорисована эта гордая, неземная птица! Мои пальцы непроизвольно обрисовывают контур пылающего огнём крыла.
– Как символ возрождения… да?
Нахожу шрамы от пуль, и горло сковывает спазм.
– Иди сюда, малыш, далась тебе эта чёртова птица!
Подхватывает меня под ягодицы, сажает на подоконник, пододвигает к себе, и я снова оказываюсь в плену его сильных рук.
– Ты опять плачешь! Так не годится, – собирает губами влагу и качает головой.
– Никогда больше… не оставляй меня, – шепчу сквозь слёзы.
– Не оставлю… обещаю, – зажимает лицо в ладонях.
И я ему верю. Сегодня. В эту минуту. Сейчас.
– Но придётся выйти за меня замуж, – смотрит прямо в глаза. – На этот раз тебе точно не отвертеться!
Улыбаюсь сквозь слёзы.
Это что же… выходит, снова зовёт меня замуж?
Моя копилка счастья пополняется ещё одним моментом.
Дрожа, льну к нему всем телом. Нежно и страстно целую, желая отдать всю себя. Всё, что могу… и дальше больше.
Мне хочется срастись с ним. Пустить корни в самую глубь. Чтобы навсегда остаться с ним единым целым.
Спины касается мягкая, холодная постель.
Кожа к коже. И сердце бьётся на износ. Рвётся к нему… Всегда только к нему!
Как же сильно я тосковала по Тебе…
Как сильно люблю…
Язык чувств. Прикосновений.
До сладкой истомы разгорающейся внизу живота. До болезненной ломоты.
Так остро. Так ярко. Так необходимо.
Глаза в глаза.
Немая мольба.
Просто люби меня вечно. Хотя и этого, наверное, будет мало.
*********
Картер лежит на спине, закинув одну руку под голову. А я уже которую минуту, стараясь его не разбудить, разглядываю не дающую мне покоя птицу.
– Что такое? – вдруг спрашивает обеспокоенно, застукав меня с поличным.
Да. Раннее утро, а с учётом того, что спать он мне не дал от слова совсем, моё странное состояние вызывает определённые вопросы.
– Эй, – пропускает прядь волос меж пальцев.
– Она такая… страшно-великолепная, что взгляд не оторвать.
– Страшно-великолепная? Онил, завязывай уже.
– Хотя, может, дело не только в этом, – загадочно улыбаюсь и с чувством целую рельефный живот.
– ***ть… Иди сюда.
– Ужас, Лерой. Перестань выражаться! – наигранно недовольно журю его, забираясь наверх. – Не пьёшь, не куришь. Теперь только от нецензурной речи осталось
