Фреда Брайт - Счет на двоих
Если натура возьмет свое, опасалась Дэнни, Сэм быстро дойдет до двухсот фунтов. И, конечно, Тед во многом прав. Саманта еще ребенок. Ей только семнадцать, она беззащитна и легко ранима. Мать очень волновалась, как Сэм приспособится к жизни в колледже: наркотики, выпивка, беспорядочные связи, оккультизм, вечеринки с изнасилованиями, пьяные водители… Причин для треволнений было множество. Одно перечисление возможных угроз лишало сна. А тут еще Сэм не пропускала на улице ни одной закусочной, не ограничиваясь одним гамбургером.
В доме Дэнни предпринимала некоторые "меры безопасности": она ликвидировала все запасы печенья, крекеров, крема и тому подобного, за столом ограничивала всех в пище. А Саманта возмещала дефицит сладкого в доме походами в голландскую кондитерскую, когда ее родители практически голодали.
Дэнни пришлось сменить тактику.
— У тебя такое симпатичное личико, Сэм. А какая была фигурка! Ты станешь просто очаровашкой, если скинешь несколько фунтов.
На эти причитания следовал обиженный ответ:
— Ты считаешь меня жирнягой, тучной свиньей, горой жира!.. — список неприятных определений она могла долго продолжать.
Наконец, Дэнни призвала на помощь женскую солидарность.
— Я подумываю о том, чтобы организовать гимнастическую комнату, где можно будет каждый день тренироваться. Как ты, составишь мне компанию? Что скажешь, Сэм?
— Нет!
А предложение обсудить проблему веса с терапевтом вызвало почти истерику.
— Увольте меня от этого! Оставьте меня в покое! Прекратите ставить на мне эксперименты!.. Хватит уже!..
В отчаянии Дэнни отправилась на конфиденциальный разговор со школьным психологом.
— Девочки ее возраста очень чувствительны, — сказал психолог. — Особенно дочери удачливых матерей. Скорее всего, Саманта чувствует, что ее заставляют участвовать в соревновании и она проигрывает.
— Но, Бога ради, — запротестовала Дэнни, — не считайте меня приверженкой женского домостроя, о которых пишут в "Форчун". Я самый обычный адвокат с девяти до пяти.
— Вы умная, способная, собранная женщина, — улыбнулся доктор Крантц. — И очень симпатичная, хорошо сложены, что, без сомнения, непростительно. В любом случае я с удовольствием поговорю с Самантой, постараюсь ее успокоить.
— Но сделайте это ненавязчиво, как бы случайно, — обеспокоилась Дэнни. — Она не простит мне, если узнает, что я шушукалась с вами у нее за спиной.
— Я постараюсь, — обещал психолог.
Однако несколько дней спустя Саманта явилась из школы белая от бешенства.
— Вы меня предали! — завопила она с порога. — Половина нашего класса видела, как меня обрабатывал психолог! Вы меня подставили! — Саманта включила музыку на полную громкость и забилась на кровать лицом к стенке.
Все дискуссии на этом были закончены.
Но Дэнни не могла признать своего поражения. Вместо того, чтобы оставить девочку в покое, она прибегла к более изощренной тактике.
Прошлым вечером, например, когда обсуждалось место для прощального ужина, Саманта выразила желание сходить во французский ресторан "Шер Жак". Дэнни решилась на контратаку:
— Это слишком дорого! И французская кухня надоела. Почему бы не пойти в японский ресторан? — ожидая негативную реакцию, она быстро добавила: — А еще лучше пойти в "Твейтес" полакомиться лобстерами. Я предлагаю тебе то, чего не будет в Оберлине.
Саманта упрямо смотрела на мать.
— Но там и французского ресторана нет тоже. Мы же искали. Помнишь? Ты сама сказала: "Кажется, здесь нет ничего, кроме диетических кафе". Да еще закусочные "Макдоналдс". И потом, мне нравится именно "Шер Жак", там так романтично.
Действительно, с подростковой точки зрения. Дэнни пришлось сделать заказ во французском ресторане.
"Шер Жак" отличался национальной спецификой, как и "Линдис" или "Мамаша Леон". И, конечно, здесь подавались обильные порции, щедро сдобренные соусом. Этот ресторан "открыли" родители Дэнни, когда приезжали в Нью-Йорк, и водили сюда Саманту, чтобы отметить ее пятнадцатилетие. Такое уж это место: слишком большие порции, слишком высокие цены и слишком много иногородних, которые пялятся с красных плюшевых банкеток на картины с видами Монмартра, а ансамбль виолончелистов исполняет "Сэ си бон".
Когда Дэнни взяла меню, ее сопротивление угасло. Все, как в старые добрые времена! Озабоченный диетой Нью-Йорк давно так не питается — со взбитыми сливками и белым соусом. Она провела пальцем по списку блюд в поисках вареной рыбы.
Саманта тоже изучала меню, но искала совсем другое.
— Я выбираю "пате де шампань" или лучше… сосиски по-тулузски для начала. А что вы выбрали? Мам? Папа? Ну, помогите же мне!
Дэнни сглотнула слюну. Их "маленькая девочка" желала отнюдь не вареную рыбу. Она продолжила выбор, быстро прикидывая в уме количество калорий в "пате" и других яствах. Может, взять копченую форель с салатом?
Тед бросал через стол обеспокоенные взгляды на жену.
"Не занимайся придирками, — говорил его взгляд. — Это последний вечер с Самантой".
Дэнни примирительно кивнула.
— Вот, что я скажу тебе, сладкая моя, — предложил Тед. — Выбери "пате". Л я возьму дюжину улиток, чтобы ты могла тоже попробовать. Ты можешь сама сделать заказ, твой французский лучше моего.
И, конечно, Сэм заказала себе еще порцию колбасок.
Дэнни, наплевав на калории и цены, сделала свой выбор. А Тед указал марку и год вина.
"Действительно, что я-то мучаюсь с калориями, когда это — последний вечер с дочерью!" — подумала Дэнни.
Кажется, у нее голодное бурчание в животе стало уже угрожающим синдромом… А ведь перед ними стоит более серьезная проблема.
— Не думай, что мы теряем дочь, — говорил Тед. — Просто новый спутник вышел на орбиту.
Он всегда умел внести оптимистическую ноту.
Официант принес закуски и бутылку "Сент-Эмильон". Музыканты заиграли мелодии из старых кинофильмов. В ресторане было полно народа. Стоял веселый гомон. Только их столик выпадал из общего настроения. Дэнни была печальна и молчалива.
"Последний ужин!" — вертелось у нее в голове. Какое ужасное словосочетание! Конечно, между отъездом дочери в колледж и прощанием навеки есть все-таки разница, успокаивала себя Дэнни.
Они молча съели закуски, разговор снова возобновился под улитки. Вспомнили, что еще не упаковали, обсудили финансовые вопросы, завтрашний отлет… Дэнни хотелось сказать дочери что-то запоминающееся.
В голове вертелись патетические фразы: "Мы любим тебя… Мы теряем тебя… Ты — свет нашей жизни…" Но тогда и уезжать не следует. Черт возьми, нельзя же проводы превращать в поминки!