Анатолий Чупринский - Бегущая под дождем
Так каждый вечер, почти все ночи напролет. Утром каждого следующего дня все написанное распечатывал на «Эрике». Тюкал одним пальцем, как вышеупомянутый дятел из гаражного городка.
Идея построить собственными руками древнеегипетское судно, пусть даже небольшого размера, тоже возникла как нечто совершенно естественное. Как продолжение романа, его дополнение, конкретное материальное воплощение. Судно виделось ему в тревожных снах. Он собственноручно начертил сначала подробный эскиз, потом конкретные чертежи всех узлов и деталей.
Руки у Чуприна росли откуда надо. Достаточно взглянуть на рукотворный гараж. Угнетала только необходимость где-то доставать материалы. Денег, естественно, кот наплакал. На литературные заработки не разгуляешься. Только-только на питание и скромную одежду. Вынужденный аскетизм, одним словом. А тут… Доски, фанера, бруски, гвозди, краска, олифа, эпоксидная смола…
Одних шурупов, по самым скромным подсчетам, надо было около трех тысяч.
Эта цифра, именно три тысячи, очень давила на психику Леонида. Ведь как-то древние египтяне обходились без шурупов. Выходили из положения обычными гвоздями.
Распорядок дня у Чуприна сложился как-то сам собой. Подъем в семь утра, спартанский завтрак, овсяная каша из пакетика «Быстров», чашка растворимого кофе с непременной сигаретой и за стол.
С утра писалось вполне прилично. Почти ничто не отвлекает, не мешает. Потом легкий обед, суп из пакетика, пара сарделек с картошкой, стакан крепкого чая «Липтон», тоже из пакетика. И в гараж. Шурупы, доски, гвозди. Чуприн наметил себе вполне конкретную цель. Кровь из носа, к концу августа построить катер. И там, глядишь, и роман поспеет. Где-то после семи восьми он возвращался за стол. Практически никакого перерыва в работе не было. Не каждый может похвастаться подобным, всесторонним погружением в материал.
В тот день Надя появилась за спиной Чуприна внезапно. Будто из-под земли выросла. Он, почувствовав на себе чей-то взгляд, резко обернулся.
— Привет! Я купила тебе новый замок. Отпад! — засмеялась она.
Увидев Надю, Леонид отложил в сторону маленькую пилу, которой подравнивал края бортов, невольно улыбнулся. Но тут же согнал с лица улыбку. Строго, даже грозно нахмурился. Как и положено взрослому, умудренному опытом мужчине.
Надя продолжала смеяться. Весело и открыто.
— С забинтованной головой тебе было гораздо лучше.
— Считаешь?
— Уверена. Ты выглядел более мужественно. Как белый офицер после боя… из этого фильма. Как его?.. Ладно, наплевать!
Потом она вдруг резко перестала смеяться. Удивленно уставилась на остов будущего судна, будто только что увидела. А может так и было в самом деле.
— Это что-о? — понизив голос, спросила она.
— Катер.
— Ух-х ты! Су-упер!
С восторженным и потрясенным выражением лица Надя обошла вокруг «корабля». Осторожно потрогала его рукой.
— Как называется?
— Пока никак.
— А-а… ты еще не придумал ему имя. Понятно.
— Что тебе понятно?
— Все! — категорично заявила Надя. — Вот это… как называется?
— Шпангоут! — отрапортовал Леонид.
— Супе-ер! Шпангоут! — протяжно сказала Надя. — Все равно как… птеродактиль!
Она еще раз обошла вокруг остов будущего катера. Теперь уже наоборот, против часовой стрелки. Похлопала ладошкой по обшитым кое-где фанерой бортам, как похлопывают породистую лошадь.
— Я все про тебя поняла! — решительно заявила она.
— Да ну! — наигранно изумился Леонид. — Что именно?
— Почему ты строишь этот… пароход. Отпад!
— Отпад! — не удержавшись, поддержал ее Леонид. — Это не пароход, парусник. А если быть совсем точным, катер.
— В детстве кораблики в лужах любил пускать, да? — улыбнулась Надя.
— Ну… не без этого.
— Хочешь его удержать? Досками и гвоздями?
— Что… удержать? — недоуменно спросил Чуприн.
— Детство, — просто ответила Надя. И продолжила назидательным тоном. — Я слышала, когда корабль спускают на воду, об него разбивают бутылку шампанского. На счастье. Будь спокоен. Твой корабль классно поплывет. Не перевернется, не утонет…
— Откуда тебе-то знать? — усмехнулся Чуприн.
— Я ведь тебя… бутылкой по голове… стукнула. Считай, первый камень мы уже заложили. Хорошая примета.
Леонид Чуприн только головой покачал.
— Кто твои родители?
— Папа дипломат, мама домашняя хозяйка… — глядя ему прямо в лицо честными и открытыми, слегка подслеповатыми глазами, заявила Надя.
Для любого детдомовца соврать, что стакан «Пепси» выпить. Это не совсем вранье. Чаще всего в этом нет ни малейшей корысти. Неистребимая детская жажда самоутвердиться. Быть хотя бы как все, не хуже многих.
— Они сейчас за границей, — бодро докладывала Надя. — В Южной Америке. В Кейптауне. Оба очень много работают. Мне почти не звонят. Только открытки присылают, — вздохнув, добавила она.
«Кейптаун, между прочим, в Африке!» — подумал Леонид. Но вслух спросил:
— А ты по чужим гаражам шастаешь. Ищешь себе на голову приключений?
— Кто не бомжует, не поймет.
Чуприн промолчал. Что ответишь на подобное заявление.
«Откуда она знает про бомжей? Она особь явно другого сословия».
Надя неожиданно пристально посмотрела ему в глаза. И строго сказала:
— Между прочим, ты похож на Олега Янковского. Полный отпад!
Леонид только поморщился и покачал головой.
— Вы меня все достали! — с раздражением ответил он. — Ну, похож, похож! Мы с ним даже не родственники. Что дальше? Не так уж я на него и похож.
— Очень даже похож! — настаивала Надя. — Я сразу о тебе подумала, когда портрет увидела.
— Чей?
— Портрет Поля Гийома. Модельяни.
— Чего, чего-о!? — удивленно вскинулся Чуприн. — Где это ты видела портрет Гийома? Да еще самого Модельяни.
— На выставке, — небрежно пожав плечами, ответила Надя, — Мы тут с подругой на одну выставку завалились. Ничего-о… Посмотреть есть на что.
И тут же, торопливо проглатывая слова, увлеченно продолжила:
— Там это… Конечно, это не сам Модельяни. Это фотохудожница такая, Елена Венская, слышал, небось? Сделала выставку. В Доме художников. Так вот, она отловила самого Влада Сташевского, не знаю уж, как ей это удалось? загримировала и посадила в позу Поля Гийома. С картины Амедео Модельяни.
— Погоди, погоди! Ты мне совсем голову заморочила. Олег Янковский, Влад Сташевский, Елена Венская с картины Гийома! — пробормотал Чуприн.
И даже головой потряс, демонстрирую полнейшее непонимание.
— Кто кого загримировал? Модельяни твоего Влада Сташевского?
