Дорофея Анисимова - Исповедь Розабеллы (СИ)
Он протянул руку и легким движением прочертил очертания впалых щек и подбородка. Я понимала, что за этим последует, но все равно не была готова, когда Андрей наклонился и своими теплыми твердыми губами припал к моим в нежном поцелуе.
Меня раздирали противоречивые чувства… Хотелось отвернуться — прекратить поцелуй и, одновременно, прижаться сильнее, потонуть в этом омуте безграничной ласки.
Мои ощущения разительно отличались от тех, что я испытывала, когда меня целовал Максим. То были совсем иные, чувственные, эротические и, захватывающие, поцелуи. Они заставляли меня забыть обо всем на свете, заставляли тело загораться от страстного желания, а сердце сжиматься от сладкой боли.
В объятиях Макса я терялась в пространстве и времени, желая лишь одного: никогда не отпускать его и всегда быть рядом с ним.
Отстранившись от Андрея и опустив глаза, я срывающимся голосом прохрипела:
-Не могу, Андрей. Это неправильно.
Вскочив с места и, чуть не опрокинув чашку с уже остывшим кофе, которую перехватил Андрей, я выбежала из гостиной, проклиная все на свете. А в особенности, Максима, который никак не желал покидать мои мысли и оставить в покое.
Ворвавшись в свою комнату, я бросилась на кровать и дала волю чувствам, не переставая молить Бога даровать покой мне и всем дорогим для меня людям.
Матери, которая терпеливо дожидалась меня в Москве, считая, что я прекрасно провожу время вместе с Максимом.
Брату, который сам порывался сократить расстояние между нами и, захлебываясь словами, рассказать о своих успехах в школе.
Андрею, желавшему мне лишь добра и счастья, отдающего себя всего, ничего не требуя взамен.
Голова от всех пережитых впечатлений так разболелась, что уснуть этой ночью мне так и не удалось….
***
Весь следующий день я ощущала такую усталость, что, когда раздался звонок в дверь, пришлось силком заставить себя встать с постели и пойти открывать, предварительно накинув на тело, прикрытое лишь тонкой ночной рубашкой, домашний халат Андрея.
Андрей ушел еще ранним утром, ничего мне не сказав, и до сих пор не вернулся. Я и не винила его в этом, ибо сама не могла объяснить свои чувства ему и признаться себе в том, что, никто не способен разжечь во мне огонь желания, кроме самого Максима.
В каком-то роде, я была рада, что за то время, пока его не будет, смогу привести себя в прежнее равнодушное состояние и мыслить более рационально.
Даже позвонила матери, прося ее заглянуть в университет и написать заявление о переводе на заочное отделение. Нужно же как-то действовать и устраивать свою жизнь, которая все еще продолжается.
Настенные часы, висящие перед входом в просторную столовую, показывали без пяти восемь вечера, и я удивилась, кто мог прийти сюда. Ведь Андрей говорил, что его питерский адрес никому не известен, кроме него самого и меня. Такую скрытость он объяснил тем, что ему иногда хочется побыть в гордом одиночестве, отгородившись от всех.
Звонок не переставал трещать, отдаваясь громким гулом в голове.
-Да открываю я, только умолкните там, — прорычала я, щелкая замком на двери и приоткрывая дверь, забыв даже глянуть в глазок, о чем сразу пожалела.
За дверью стоял Максим Чернышевский собственной персоной…
Глава 7
ЕЛЬЗЯ СНАЧАЛА УБИВАТЬ,
ПОТОМ ШЕПТАТЬ: "Я НЕ НАРОЧНО!!!"
НЕЛЬЗЯ ВСЕ ВРЕМЯ ПРЕДАВАТЬ
ПОТОМ МОЛИТЬ: "ИСПРАВЛЮСЬ! ТОЧНО!"
НЕЛЬЗЯ СНАЧАЛА ПРИНИЖАТЬ,
ПОТОМ ПРОСИТЬ: "ПРОСТИ ЗА ШУТКУ!".
НЕЛЬЗЯ ТРУСЛИВО УБЕГАТЬ,
СКАЗАВ, ЧТО "ВЫШЕЛ НА МИНУТКУ!"
НЕЛЬЗЯ ВЕРНУВШИСЬ СДЕЛАТЬ ВИД —
ЧТО ВСЕ КАК ПРЕЖДЕ ОСТАЕТСЯ…..
ВЕДЬ ЖИЗНЬ НА МЕСТЕ НЕ СТОИТ!
ЗА ВСЕ… ВСЕГДА… ВСЕМ… ВОЗДАЕТСЯ!…
Анна
С минуту я смотрела на него, широко открыв глаза, а затем, сообразив, что к чему, хотела закрыть дверь, но было поздно: Максим просунул ногу и не дал двери захлопнуться перед его носом.
Он резким движением руки распахнул ее и окинул меня, с ног до головы, пронзительным взглядом карих глаз, в которых отразилось презрение, когда он, наконец, встретился с моими, наверняка широко распахнутыми от удивления.
-Что? Решила перепрыгнуть с моей постели на чужую от охватившего тебя горя? Или же, невинная ласточка, захотела отомстить таким образом?
Слова резали уши и врывались в сердце, как остроконечные ножи, причиняя тупую боль. Но вместе с тем, эти же слова распаляли мою злобу и гнев, которые я запрятала внутри себя, не желая уподобляться Максиму.
Мои руки сжимались и разжимались от ярости, ноздри раздувались и, мне казалось, что еще минута и из меня начнет полыхать пламя, сжигающее все изнутри.
Моя рука, занесенная для удара, была мигом схвачена и вывернута за спину. Боль пронзила все тело, а сама рука начала пульсировать.
-Что ты делаешь? Отпустите меня, — слова вырывались из горла вместе с болезненными всхлипами, но Максим даже не собирался меня слушать. Подняв меня на руки, он захлопнул дверь и понес меня в сторону гостиной. Хорошо, что он не знает, где находится спальня.
Я не пыталась вырваться. Да и зачем? Я хорошо понимала, что не смогу мериться с ним силой.
Мериться силой с человеком, который 3 раза в неделю ходит в спортзал и упорно занимается несколько часов подряд? Увольте, я не такая глупая!
Пройдя в гостиную, Макс опустил меня на пол, рядом с искусственным камином, и уставился задумчивыми глазами. На нем был деловой костюм серого цвета и черное пальто, накинутое сверху. Подняв глаза на его лицо, я безумным взглядом начала изучать знакомые черты, удивляясь тому, как он изменился за время нашей разлуки.
Впалые щеки и резко обозначившиеся скулы говорили о худобе, мешки под глазами и растрепанные волосы — о беспокойстве и бессонных ночах. Неужели…
Нет!
Может…
И снова я отвергла свои мысли, даже не попытавшись их прояснить. Нечего надеяться и желать невозможного. В отношении Макса это совсем противоестественно. Такой человек не может переживать за кого-то, скучать по кому-то. Человек, который изменил своей жене и использовал меня, не может что-то чувствовать. Жаль, что я поняла это только недавно. Не поняла, что у Максима Чернышевского, делового магната и бизнесмена, нет сердца.
