Наталья Калинина - Яблоневый сад для Белоснежки
Антонио послушно прислушивался несколько секунд, после чего отрезал:
– Ничего нет. Спи, Даш-ша.
И не успела я что-либо ему ответить, как до моего слуха уже донеслось его тихое похрапывание.
Иногда вместо музыки меня будили какие-то шорохи, легкие стуки, шуршания, тихие крадущиеся шаги. Шаги раздавались за нашей дверью, и в такие мгновения я, прижавшись всем телом к мужу, замирала в ужасе, ожидая, что дверь сейчас откроется, и войдет… Кто войдет – я не знала. И от этой неизвестности становилось еще страшней. Ночью страхи множились, они жили в темноте и питались ею. И то, что утром могло казаться дурным сном и игрой воображения, ночью представлялось сценами из голливудских триллеров, воплотившимися в реальность.
Однажды днем я бесстрашно поднялась по обеим лестницам – старой и отреставрированной, – чтобы узнать, что находится наверху. Новая лестница обрывалась площадочкой, такой узенькой, что практически упиралась в глухую стену. Куда больший интерес представляла другая лестница, по воле моего мужа не тронутая реставраторами. Она тоже заканчивалась площадкой, куда более широкой, и дверью в стене. К сожалению, дверь оказалась запертой. И с этих пор, как я ее обнаружила, она не давала мне покоя, словно любопытной жене из сказки про Синюю Бороду. Что за ней скрывается? Может быть, просто какой-нибудь чердак, на котором хранятся старые вещи и прочий хлам.
На мои жалобы на бессонницу и ночные шумы Антонио отреагировал обыденно, списав мои страхи на нервы и гипертрофированное воображение. Но после недолгих размышлений заявил о том, что шум могут производить мыши, ветер, «играющий» наверху каким-нибудь мусором или оторванной черепицей. Я не стала спорить, сделала вид, что поверила – для собственного же успокоения. На всякий случай супруг сообщил мне, что у него есть хороший знакомый врач, который бы мог выписать мне от расстройства нервов и бессонницы какое-нибудь средство. Но я отказалась. Спасибо, как-нибудь обойдусь.
Через некоторое время я отважилась на самостоятельную прогулку по городку. Это был четверг, занятия с Любовью Федоровной были назначены на следующий день, все упражнения выполнены, и после обеда у меня оказалась уйма свободного времени.
Шагая по асфальтированной дороге по направлению к поселку, я лелеяла тайную надежду прогуляться по местным магазинчикам и, возможно, попрактиковаться в языке. Думая о предстоящей языковой практике, я волновалась, потому что использовать свои знания мне еще не приходилось, если не считать пограничника в аэропорту, Розы, которая не горела желанием общаться со мной, и мужа, с которым у нас был свой язык. Но одно дело общаться с благоверным, разговоры с которым были уютны и безопасны, как мелкая тихая гавань. И другое дело – попытаться изъясниться с незнакомым человеком на улице. Это все равно что выйти в открытое море. Мысленно подбадривая себя услышанной от Любови Федоровны похвалой за стремительные успехи в языке, я миновала заправку, торговый павильон, который был почему-то закрыт, и вошла в поселок. Вся дорога заняла у меня не более пятнадцати минут, и это обрадовало, ведь я воображала, что наш дом расположен от населенного пункта куда дальше.
К сожалению, радость поубавилась, когда я обнаружила, что нахожусь на улицах практически в одиночестве, мне никто не встречается на пути, и лишь иногда проносятся по шоссе редкие машины. Более того, все магазинчики, лавки, офисы, кафетерии, занимающие первые этажи разномастных и тесно, стена к стене, прилегающих друг к другу каменных домиков, закрыты. Я видела лишь приспущенные жалюзи и кое-где – запертые решетки, за которыми дразнили соблазнительно выложенным товаром освещенные витрины. Город будто вымер. Свернув на другую улицу, я застала ту же картину. Что такое? Если сказать, что я почувствовала себя неуютно, значит, ничего не сказать. Мало того что не уверена в своих языковых возможностях, так, в случае чего, и за помощью обратиться не к кому. Я повернула назад и поскорей вернулась домой. Но вечером все же пожаловалась Антонио на загадочным образом вымерший посреди бела дня поселок.
– Кариньо, – засмеялся муж и потрепал меня по волосам. – Сиеста!
Ну конечно! Как я могла забыть! Святое время отдыха для испанцев. Примерно с двух дня и до пяти вечера жизнь как будто приостанавливается. И ничего не поделаешь – старая традиция.
– Будем играть? – спросил он и игриво ущипнул меня за бедро. И хоть мне не особо хотелось вновь рядиться в тряпье, которое приводило в экстаз моего мужа, я кивнула. Обрадованный Антонио незамедлительно приволок откуда-то в мою комнату неприлично прозрачную нейлоновую блузу и короткую, едва прикрывающую попу юбку-«резинку». Помнится, когда мне было лет двенадцать, такие юбки среди моих сверстниц считались писком моды. И обладательница подобной «роскоши», купленной в «комке» – комиссионном магазине, становилась самой популярной на дискотеке. Когда это было? В начале девяностых? В конце восьмидесятых? Я безропотно переоделась, обула туфли на высоком каблуке, которые Антонио тоже принес вместе с «нарядом», и стала, по моему мнению, похожей на дешевую проститутку. Муж, видимо, считал иначе.
– Гуапа-а, – прошептал он, когда я вошла в таком виде в спальню. – Краси-ивая. Иди сюда, Даш-ша…
Не дожидаясь, когда я к нему подойду, сам подскочил ко мне и, тяжело дыша, залез жадными руками под прозрачный нейлон.
– Я люблю тебя. Те кьеро, те кьеро… – шептал он мне, увлекая на кровать. – Те кьеро, кариньо…
На следующий день я вновь отправилась в поселок, на этот раз уже после завтрака, чтобы успеть до обеда, после которого ко мне должна была приехать Любовь Федоровна. Вчера на глаза мне попалась одна аптека, расположенная за торговым павильоном, и я решила попрактиковаться в языке там, тем более что и повод нашла хороший. У меня была маленькая проблемка, с которой я сталкивалась при смене воды или еды, – вздутие живота. Но ничего не помогало мне, кроме обычного копеечного угля. Собирая в спешке чемодан, я забыла положить в него припасенные пластинки с таблетками, так что здесь оказалась практически «безоружной» – с одной лишь упаковкой, которая всегда наряду с болеутоляющим лежала в моей сумочке.
Предварительно, дабы не облажаться, я заглянула в словарь, нашла там слово «уголь» – «карбо€н» и, вооруженная этими знаниями, уверенно отправилась в местный аптечный пункт.
В аптеке, к моему ужасу, оказалось слишком много народа, и первая мысль, которая возникла, – уйти, пока не поздно. Но я прогнала ее и решительно встала в конец очереди. Фармацевтов было трое: две девушки и один молодой человек. Ожидая в очереди, я подготовила, как мне казалось, правильную подробную фразу, которая начиналась с вежливых слов приветствия (буэнос диас – добрый день), далее я бы сказала, что мне нужен уголь, спросила бы о цене и вежливо поблагодарила, а если бы угля не оказалось, попросила бы другое лекарство, похожее. И от того, что составить фразу у меня получилось, я почувствовала прилив настроения.
