Валерия Горбачева - Медвежий камень
А Марина тем временем продолжала рассказывать про Ларису. Какая она всегда была тихая и скромная, какая хорошая, верная и порядочная.
Я почувствовала, как во мне вдруг поднимается раздражение. Марина подозревает меня в желании закрутить роман с Дрозденко, что ли? Очень смешно. Самое ужасное в этой ситуации, что прямо мне ничего не говорит. Сказала бы она мне: «Ксения, не вздумай крутить с заказчиком, я с его женой дружу» – я бы ей так же прямо ответила, что, дескать, «я вообще не кручу романов, а уж в моей нынешней ситуации тем более не до романов, тут дела посерьезнее разворачиваются», и сразу стало бы проще.
К счастью, нас прервал мелодичный звонок моего мобильного телефона. На дисплее высветился незнакомый номер. На доли секунды я задумалась – отвечать или нет на звонок, но в конце концов нажала кнопку ответа.
– Алло!
– Ксения, привет! Это Ирина.
– О, Иринка! У тебя что, номер сменился? Я смотрю – номер незнакомый, – с облегчением воскликнула я.
– Ксюша, у меня неожиданные новости, – без перехода говорит Ирина, – я уезжаю и, соответственно, прошу тебя выйти на работу пораньше.
Ирина – моя давняя приятельница и будущая начальница. Это она предложила мне работу в центре по охране памятников, когда в музее стало просто невыносимо. Я ей благодарна и, конечно, приду, когда потребуется.
– Конечно, Иришка, когда нужно?
– Завтра.
Я замолчала. Завтра – это довольно неожиданно. Кроме того, Марину ведь тоже не хочется подводить…
– Ксюша, Маринка там рядом? – Ирина тоже из бывших археологов и, конечно, знает всех, – дай ей трубку, пожалуйста, я сама все объясню.
Я протянула телефон Марине:
– Это Ирина Бородина, хочет поговорить.
Пока они разговаривали, я пыталась осмыслить ситуацию. Они, конечно же, договорятся. Это почти на сто процентов. Тем более у нас и рабочих останется мало, работа все равно пойдет медленнее, так что отпустить меня отпустят. Не то чтобы совсем уж безболезненно, но без обид и катастрофы. Немного жалко оставлять недокопанный участок, тем более что идут такие прекрасные находки, но что делать…
Мысли мои заметались: что же теперь делать? Конечно, все это должно быть только к лучшему. В конце концов, подальше от камней, следов и трупов – не это ли лучший выход из сложившейся ситуации? Да и от Дрозденко Станислава Владимировича подальше, от сплетен и домыслов окружающих, а то если даже Марина позволяет себе подозревать… Немного страшновато выходить на новую работу, но ведь все равно начинать когда-то надо.
Я дождалась, когда закончится разговор Марины с Ирой. Конечно, они договорились, как я и предполагала. Марина протянула мне телефон и несколько театрально развела руками, дескать, что делать.
– Ксения, мы все уладили, – сказала Ирина. – Завтра ты можешь уже выходить на работу. Но Марина просто так тебя отпускать не хочет, просит по вечерам еще поработать, ты как?
– Посмотрим, я еще не знаю, чего конкретно она хочет, – я посмотрела на Марину. – Так завтра с утра, к девяти?
– К девяти. Короткий инструктаж, и с обеда ты остаешься одна…
– Что? – я в шоке. – Как с обеда одна? Ты шутишь, что ли?
– Нет, не шучу, приходи завтра, я тебе все объясню, – сказала Ирина ласково и даже почти заискивающе. – Ксюша, правда, так складываются обстоятельства. Пока, до завтра, – и она отключается.
Я молча посмотрела на Марину. Она сочувственно развела руками и вздохнула:
– Ксения, и я хочу тебя попросить…
– Давай, чего уж там, – я кивнула и подумала: «Как я буду выкручиваться?»
– Ты не могла бы вечером помочь в камералке? – спросила Марина несколько неуверенно. – Катеньку я бы поставила с обеда на твой участок, а ты после работы поразбирала бы лотки. Много находок уже не будет…
Марина еще какое-то время убеждала меня, что работы будет немного, что поработать мне нужно будет часа два всего, а что не успею, так можно на утро оставить, Катенька в первой половине дня будет разбирать находки, а только во второй будет на участке… Я слушала вполуха и думала о том, что надо позвонить домой и хотя бы ради приличия спросить совета или даже разрешения у мужа работать вечерами. Он, конечно, разрешит, он же понимает, что Марину я не могу подвести неожиданным уходом. А потом в нашей жизненной ситуации деньги лишними не бывают. Но позвонить и спросить я должна.
Конечно, муж был не против. Для порядка он немного поворчал, что совсем от дома отбилась. Но потом сказал, что раз ситуация такая – то нужно идти работать и там, и там. Расходы нам предстояли в этом году немалые, а заработать можно только летом, отдыхать же зимой будем.
Итак, завтра я должна была уйти с раскопа. Ничего не менялось от того, что я буду приходить сюда вечерами, чтобы разобрать находки. Вечером здесь не будет никого – ни землекопов с их вопросами, шутками, непонятками, ни археологов с их рассказами и гипотезами, выдвигаемыми прямо по ходу раскопа, ни рабочих со стройки, в любой удобный момент приходящих к нам, чтобы посмотреть, спросить… Вечером раскоп спит. Это, в общем-то, даже не раскоп, это просто яма и отдельные предметы, в этой яме найденные.
Что-то сжалось внутри меня от этой мысли. Жаль, действительно было жаль уходить. «Интересно, – подумала я, – должна я сказать Стасу, что ухожу и с завтрашнего дня меня не будет? Его же вечерами здесь тоже не бывает. Предупредить его, что больше мы не увидимся?»
Я не знала ответа на этот вопрос. Вроде как ничего я никому не должна, но наши дружеские отношения, сложившиеся сами собой в последнее время, вроде как и обязывали… Неожиданно я разозлилась. Да что это такое, спрашивается? Почему я вечно впутываюсь в какие-то непонятные отношения? Зачем мне друзья, перед которыми я должна оправдываться, отчитываться? Неужели мне Мишеля мало? Так теперь еще и перед Стасом отчитываться? Не буду. Ушла и ушла.
Приняв такое решение, я почувствовала себя предательницей, но менять его не собиралась. Мелькнула спасительно-жалкая мысль, что если Стас появится сам на раскопе до конца рабочего дня, то тут уж я, так и быть, предупрежу его, а если нет, то сам виноват. Вот так.
Стас до конца рабочего дня не появился. Передавая вечером участок Кате, объясняя ей свою методику ведения дневника, показывая проблемные квадраты и предупреждая ее об особенностях некоторых землекопов, я невольно все время поглядывала по сторонам, не видно ли Дрозденко. А когда мы с Мариной пошли к сторожу, чтобы предупредить его о том, что я вечерами буду приходить работать в камералку, я, не удержавшись, мимоходом спросила у него, будет ли сегодня еще Станислав Владимирович, на что получила категорический ответ, что точно нет, потому что он после пяти никогда здесь не бывает. Никогда.
