Эми Дженкинс - Медовый месяц
Ничего, что я пишу тебе обо всем этом? Сомневаюсь, что тебе доведется это прочесть. Я искал тебя в интернете. Самое близкое, что нашлось в Лондоне, – honeypot. Не уверен, что это ты, но все равно попытаюсь. Посылаю в эфир. Мысль – это импульс энергии, который никогда не умирает, тебе это известно? Блуждает где-то вечно. Если честно, я даже звонил тебе, но отвечал чужой голос – наверное, ты переехала.
Будь здорова.
Алекс.
От: [email protected]l.com
Кому: [email protected]
Тема: Привет
Дата: 12 апреля, 8.43
Хани!
В машине Том продолжает разговор: – Я видел по телевизору Пита Сампраса, и он говорил о том, на какие жертвы приходится идти, чтобы стать поистине великим, – всюду эти чертовы жертвы. Он выглядел очень печальным.
– И что? – спрашиваю я.
– Напоминает мне меня самого. Меня спасает сотовый телефон – Черил.
– Я только что видела Мадонну, – говорит она. – Она выходила от Томми Хилфайджера,[21] и знаешь что?
– Что?
– У нее выпирает живот, когда она наклоняется.
– А зачем она наклоняется?
– Погладить собаку. Он буквально вываливается.
– Пузо! – вдруг вопит Том (я подключил Черил к динамику). – Алекс, ты разве не торчишь от пузатых? Ну разве это не сенсация? Нашим нужно позвонить людям Мадонны и устроить встречу.
Черил смеется, но я знаю, что это ничуть не кажется ей смешным. Дело в том, что она всей душой верит, будто бы я в любой момент могу сбежать с Мадонной. Что Мадонна счастлива будет провести время с таким типом, как я.
– Ты встретишься с Мадонной для съемки ролика? – спрашивает Черил.
Как я говорил, она не глупа, просто иногда не соображает, где находится. Как будто до половины прочитала книгу, и ее так захватило все то, что там случилось и еще может случиться, что она совершенно забыла, на какой странице читает.
– Нет, – говорю я. – Я не встречаюсь с Мадонной для ролика про эпиляцию.
– Нам нужно работать, детка, – говорит Том, – позвони позже.
Он прерывает связь и бормочет под нос: «Черт возьми!»
Я задумываюсь, не попросить ли его попридержать язык, когда дело касается Черил, но ее звонок и впрямь не назовешь деловым и даже похожим на деловой.
– Опекает тебя, словно матушка, – говорит Том и вдруг кричит: – Тормози! Тормози!
Мы проехали всего пару сотен ярдов по Сансету.
– Выйдем, – говорит Том. – Тут в одном баре можно неплохо выпить.
Мы заходим в бар.
– Дело в том, – говорит он, энергично помешивая свою «Маргариту», – что когда имеешь дело с парнем вроде тебя, то все до поры до времени идет совершенно замечательно. – Он горбится и изображает, как мы совершенно счастливо шаркаем вместе. – А потом – бац! Получаешь удар неизвестно от кого и летишь вверх тормашками. Тебя нет. И знаешь, когда это случается, можешь быть уверен только в одном: во всем виновата твоя мамаша.
– Черил и моя мать совсем не похожи, – спокойно говорю я.
Когда Том начинает нести подобное, лучше не добавлять в разговор излишней энергии.
– Не уверен, что у Черил задница столетия, если ты понимаешь, о чем я, – продолжает он как ни в чем не бывало. – При всем уважении к ее попке – очень даже миленькая, – таких попок миллион. Почему эта? Вот в чем вопрос. Почему? Все дело в твоей мамаше, парень, – да ты пей, пей.
Он печально смотрит в свою «Маргариту» – ему явно не хватает собутыльника. Том одиноко пьет сам. Он не задница. Черт с ним, я не собираюсь его защищать, но он не задница, поверь мне.
Я поднимаю голову и вижу, что к бару подходит Тигровая Лилия. Мы встречаемся глазами. Бар переполнен – я думал, заведение в упадке, но сегодня народу здесь довольно густо. Том замечает выражение моего лица, когда я опускаю взгляд и пытаюсь думать о чем-то нейтральном: йогурт, йогурт, йогурт… – но поздно, он прочел мои мысли! Том резко оборачивается и засекает Тигровую Лилию.
Его великодушие врубается на совершенно новую передачу. Он подводит девушку – и ее друга – к столику, усаживает и угощает диетической кока-колой. И сообщает Тигровой Лилии, что она принята на работу.
Та отвечает:
– Ясное дело, – а потом спрашивает Тома: – А почему вы такая задница?
Он обожает такие разговоры.
Я тоже, если честно. Мне нравится, что она такая лихая, такая независимая и холодная как лед. И непростая. Похоже, пройдет немало времени, прежде чем поймешь ее. Том отводит на это полчаса. Смешит ее. Я пытаюсь понять, нет ли в ее случайном появлении здесь какого-то смысла. Надо было разобраться с этим еще на просмотре, но теперь, черт возьми, она здесь, в баре. И я изо всех сил делаю вид, что не попался на удочку, другой конец которой держит Тигровая Лилия. Не очень удачно.
Пока ее дружок что-то шепчет Тому на ухо, я смотрю на Тигровую Лилию и улыбаюсь ей заговорщицкой улыбкой.
Она наклоняется через стол и говорит:
– Я не свободна, – и показывает свое кольцо.
Говорит, что на кинопробы его не надевает. Потом снова улыбается и спрашивает, не нюхнуть ли нам «дорожку» на пару.
– Почему я? – спрашиваю я с жалким видом.
– Рыбак рыбака видит издалека.
– Прошу вас пообещать мне, что будете за собой следить, – говорю я.
Она удивлена. Даже ее это ошарашило.
– Что? – переспрашивает она.
– Я знаю, вы очень красивы и все такое, но не надо губить себя этим.
– Хорошо, – смеется она.
– Простите, если обидел, – проговорил я.
– Вы мне нравитесь.
– И вы мне тоже, – ответил я. И вышел.
Я вышел и сразу же позвонил по мобильнику отцу Черил и попросил руки его дочери. Он сказал, что перезвонит, как только закончится деловой обед.
Я сел в машину и направился к «Буржуйской свинье». Так я прозвал не папашу Черил, а одно кафе в Венисе. Где сейчас и нахожусь – среди претендентов, колотящих по клавиатуре и лакающих свой кофе. У них здесь на столах электрические розетки. Лос-Анджелес.
А вот и сам Президент.
Будь здорова.
Алекс.
От: [email protected]
Кому: [email protected]со. uk
Тема: Привет
Дата: 12 апреля, 10.23
Хани,
я дома.
Мой дом – это квартира с бассейном в Западном Голливуде.
А Президент – так я называю папашу Черил – он действительно президент, хотя это мало что говорит: Лос-Анджелес кишит президентами. От них здесь не протолкнуться.
Он сказал, что я могу на ней жениться. Конечно, немного странно – сначала спрашивать папашу, но я хорошо знаю эту семью, и, поверь, он нужен мне на борту.
Надо отдать ему должное, Президент не колебался. Только вздохнул. Попросил хорошо с ней обращаться. Сказал, что я достойный парень и все такое. Потом быстро переключился: «Алекс! Расскажи что-нибудь новенькое!» – как люди говорят, когда им уже нечего сказать.
