Татьяна Дубровина - Высший пилотаж
Элементарный зажим. Самый простой. Но тонкие, астенические Кощеевы косточки вполне могут хрустнуть и от такого.
— Он нарочно, — заверещал Белецкий. — Сговорились? Спелись? А еще недотрогу из себя корчила!
Маша пока не понимала, что происходит и на чьей стороне сила. Она испугалась за раненого:
— Идиот! Ты ему второе ребро сломаешь!
— С наслаждением! — огрызнулся Белецкий и поставил свободную ногу на грудную клетку летчику. Сильно притопнул, больно, со смаком! Наивный. Он тут же получил несильный удар под колено, даже не удар, а так, легкое касание кончиком пальца. Пришлось оно, однако, в нужную точку — туда, где выходят нервные окончания.
Ноги у Антона подогнулись, точно его дернуло током, и Кощей рухнул ничком на крепкое, хоть и покалеченное тело своего противника.
А на лице Иоанна даже ни один мускул не дрогнул, глаза так и оставались закрытыми, будто он был в глубоком обмороке. Соколов входил в азарт, схватка начинала захватывать его. До сих пор не приходилось биться зажмурившись и притворяясь мертвецом.
Он бы с удовольствием продолжал эту игру, если б его вдруг не пронзило острое чувство отвращения. Антон корчился на нем, пытаясь высвободиться, и Иоанн неожиданно ощутил на животе прикосновение его голого мужского естества. Халат-то у Кощея был без застежки, а под ним — ничего.
Содрогнувшись теперь уже по-настоящему, летчик ослабил зажим, позволив биологу высвободиться. Тот, чертыхаясь, стал отползать, и тогда Соколов, выбрав момент, резко согнул колено. Удар пришелся Белецкому в пах.
«Вот так. Долго теперь не сможешь приставать к девушкам, — удовлетворенно подумал пилот. — А к этой девушке не подойдешь больше никогда. Я уж постараюсь за этим проследить. Ишь ты, пришел должок потребовать! Кредитор».
Белецкий, стуча костями по полу, с воплями откатился к выходу. Да, не отошел, а именно откатился.
— Открой, — прохрипел он.
Маша, подбежав, толкнула резную дверь, и посрамленный Кощей выполз за порог терема сказочной Царевны-лягушки. Щелкнул замок: обратно его уже не впустят.
Лишь теперь победитель открыл глаза.
Царевна почему-то не радовалась. Приблизившись к летчику, она строго глянула на него и сказала с упреком:
— Зачем вы так? Это было уж слишком жестоко.
А он ответил невинным взглядом ребенка-паиньки:
— О чем вы, Мария? Что-то случилось? Тут кто-то был? Я ничего не помню.
Забавлялся ее сомнением, ее растерянностью. Для пущей убедительности добавил:
— Признайтесь, зачем перетащили меня на пол? На диване было удобнее.
Он не жаждал изъявлений благодарности, этот странный человек со странным именем, свалившийся с неба…
Глава 8
Сцена на балконе
С какого возраста человек начинает помнить себя?
До нынешнего дня самые ранние Машины воспоминания относились, пожалуй, примерно к старшей группе детского сада. А в эту нервную, напряженную ночь вдруг всплыло, точно вспышка, совсем младенческое…
Кошачья морда почти на уровне лица, значит, Машенька еще передвигается на четвереньках. Это не теперешняя их трехцветка Пуська, та забытая кошка была белой. Как ее звали? Снегурка? Снежинка? Она обнюхивает ребенку лицо, и ее розовый нос холоден и влажен.
Рядом, как фонарный столб, толстая ножка стола — высокого-превысокого. Маша хватается за эту деревянную опору, делает усилие и — встает на ноги! Торжественный и значительный миг: впервые она видит Белоснежку сверху! Да, так кошку и звали, как диснеевскую героиню.
А крышка стола все равно остается высоко над головой. Поднимаешь подбородок, чтобы разглядеть ее получше, и, потеряв равновесие, шлепаешься на холодный кухонный линолеум.
Это обидно, однако не трагедия. Потому что путь уже проторен и теперь известно, как надо поступать. Пункт первый — поставить подошвы на пол плашмя. Пункт второй — обхватить руками столб. И наконец, пункт третий — резко выпрямить колени.
Ура! Маша стоит! Сама! Маша большая!
— Ма!
Но где же мама? Почему не хвалит свою Машеньку?
Обычно мама в это время тут, рядом, возится у плиты. Но сейчас, в миг триумфа, в кухне пусто и тихо. Нет зрителей.
Один шаг… другой… совсем самостоятельно. Маша найдет маму и покажет, на что она способна.
Какой длинный и темный коридор. Далеко-далеко — просвет комнатной двери. Обычно Машенька вплывала туда по воздуху — на маминых руках или, еще выше, на папиной шее. А сейчас шагает сама, и путь кажется незнакомым и жутковатым.
Свет медленно, рывками, приближается, а в комнате кто-то плачет. Так отрывисто постанывает… Очень странно: до сих пор плакать позволялось только маленькой Машеньке, Манечке, Марусеньке. Ведь она в семье главная. Непорядок! Кто это воспользовался ее законным правом?
Вот и комната.
Где мамины ноги, которые обычно быстро движутся перед лицом, так что за ними не уследишь? Только ее пушистые шлепанцы с помпонами одиноко стоят на паркете, испуганно ткнувшись друг в друга носами.
И опять эти стоны! Кто-то расшиб коленку? Или у кого-то отобрали любимую игрушку? Короче, у кого-то беда!
Плачут наверху, на кровати.
Надо задрать подбородок и посмотреть. Ну-ка…
Мамина нога свесилась с матраса! Капроновый чулок съехал к самой пятке, собравшись неопрятными складочками. Нога подергивается в такт стонам!
Почему-то закричать не получается. Как будто тебя схватили за шею.
Маму украли, оставив Машеньке только эту плачущую ногу!
А, вот он, вор! Это другая нога, чужая. Большая, похожая на папину, но не его: слишком лохматая. И на ногте большого пальца — синяк.
Шлеп! Стоять прямо больше невмоготу.
Скорее ползком убраться отсюда, пока тебя тоже не украли. И, главное, молчать! Это даже хорошо, что голос пропал.
Позади — длинный страшноватый коридор. Слишком длинный, чтобы его удалось повторно преодолеть. А ведь надо спешить…
Впереди — стеклянная приоткрытая дверь, ведущая куда-то. Когда мама ее открывает, Марусеньку всегда выносят прочь. Говорят — чтобы не продуло. И по всей квартире волнами начинает распространяться прохладный свежий воздух — такой же, как на прогулке.
Значит, через этот ход тоже можно выйти погулять. Туда, где, наверное, качели и деревянная горка.
А главное — это близко! Там другие ребята с мамами и бабушками, там соседский дог Лордик, который сможет защитить хорошую девочку Машу от жуткой волосатой ноги.
За спиной раздается низкий, чужой, угрожающий голос. Он рычит пострашнее Лорда. И Машенька торопливо перекидывает свое тельце через порожек в холодный воздух.
