Шарон Сэйл - В глубине сердца
Сквозь опущенное стекло джипа в кабину ворвался легкий ветерок и откинул с лица Сэм прядь волос. В старой футболке и закатанных до колен джинсах она казалась еще моложе, еще беззащитнее и, черт побери, еще женственнее. Их короткое путешествие по Коттону, должно быть, понравилось ей, но Джонни по-настоящему сомневался в том, понравилось ли оно ему, — он боялся, что начинает просто терять голову.
Новость о том, что маленькая Саманта Карлайл вернулась в город, разлетелась быстро; на каждом углу судачили о ней.
Джон Томас посчитал, что самым простым способом защитить Сэм будет рассказать всем, что с ней случилось. А быстрее всего это можно сделать, рассказав все Ангусу Уиверу. Ангус просто не мог хранить тайны, он моментально выбалтывал их.
Надо, чтобы люди знали: если в городе появится незнакомец, шериф должен сразу узнать об этом. Поэтому Джон Томас рассказал Ангусу все о письмах и других угрозах, которые получила Саманта в Лос-Анджелесе, добавив, что лос-анджелесская полиция не поверила в реальность опасности. Большего не потребовалось.
Обитатели городка приняли печальную историю близко к сердцу, посчитав себя обязанными помочь. И любой бедняга, имевший несчастье остановиться на бензоколонке Коттона или перекусить в придорожном кафе, начинал ощущать на себе зловещую недружелюбность местных жителей. Как-никак, Саманта была своей, коттонской девочкой, и кто-то угрожал ее жизни.
После того как все необходимые слова были сказаны, началось ожидание. И оно оказалось самым трудным делом.
Джон Томас посмотрел на будильник, стоявший на столике рядом с кроватью, и мысленно послал его к черту за напоминание о том, что придется промучиться в темноте еще по крайней мере четыре часа, пока не рассветет и он не сможет подняться, как полагается нормальному человеку.
Последние четыре дня были и лучшими, и худшими в его жизни. Было чудесно сознавать, что Саманта здесь, в его доме, но мучительно знать, что, когда наступит ночь, они простятся в полутемном коридоре и разойдутся по разным комнатам, лягут в разные кровати. Узы их детской дружбы были крепки, но теперь его влекло к ней по-другому, как к женщине.
Порой он замечал, как проявляются в ней прежние ребяческие черты, но почти все время это была взрослая женщина, сводившая его с ума. Мрак в ее глазах постепенно рассеивался, а улыбка на губах с каждым днем становилась все шире, особенно когда ей становилось весело. И то, что Сэм захватила с собой всего три смены одежды, вовсе не смущало его. Джону Томасу нравились те рубашки и джинсы, которые она побросала в свой рюкзак, собираясь в путь. Особенно он любил майки, облегавшие ее тело как раз в тех местах, которые бы он сам с удовольствием потрогал, если бы мог.
Джонни не знал, что Саманта замечает, как он смотрит на нее, когда думает, что она этого не видит. Он не знал, что она наблюдает за тем, как его любопытство перерастает в заинтересованность, как заинтересованность рождает желание. Узнай Джонни об этом, он тут же отмел бы подобное предположение, и Саманта сделала бы тоже самое.
Она считала, что ее Джонни был надежным и до болезненности щепетильным. И еще она поняла, что Джону Томасу Найту можно доверить все, в том числе и ее жизнь. Он доказал это, сразу приехав за ней. Сэм только не знала, можно ли доверить Джону Томасу — мужчине свое сердце.
Джонни любил ее, а затем обманул ее доверие. Увидев Джона Томаса снова, Сэм поняла, что так до конца его и не простила. Поэтому они кружили друг вокруг друга, осторожно и напряженно, пытаясь делать вид, что все в порядке.
За окном ухнул на дереве филин, и Джон Томас опять бросил взгляд на будильник. Не громко тявкнул на крыльце Бандит, напоминая тем, кто не знает, что вторгаться на его территорию запрещено.
В комнате напротив скрипнули пружины матраса. Даже отсюда Джон Томас услышал стон Сэм. Судя по тому, как она ворочалась и металась, ей опять снились кошмары. Он спустил длинные ноги с кровати и прислушался, тихо сидя в темноте. Услышав новый вскрик, Джон Томас в мгновение ока пересек коридор и оказался в комнате Саманты раньше, чем Бандит успел среагировать на шум.
— Нет! — кричала она. Саманта убегала. Ее ноги двигались, но ей казалось, что она стоит на месте. Руки, крепко схватившие ее за плечи, причинили острую боль. Дыхание преследователя, обжигавшее ей затылок, заставило Саманту рвануться вперед в отчаянной попытке выпутаться из простыней и избавиться от кошмара. И тут сильные руки мгновенно перенесли ее из ада в рай, выдернув из кровати.
— Саманта, милая. Проснись! Проснись! Это я, Джонни. Ты в безопасности. Я с тобой.
Он опустился на край кровати и посадил Саманту к себе на колени, раскачиваясь вместе с ней. Она обвила руками его шею, зарылась лицом ему в грудь, проглотив последнее рыдание.
Когда страх отступил и сознание прояснилось, Сэм вздохнула и прислонилась к его груди, обхватив себя руками, словно защищаясь. Она вовсе не боялась прикоснуться к Джонни, просто старалась успокоить неистово бьющееся сердце.
Он еще долго качал и баюкал ее, пока совсем не ушел страх.
— Ну как ты? — спросил он наконец глубоким голосом, нарушившим тишину в спальне. В эту минуту Саманта поняла то, в чем боялась себе признаться. Она поняла, что должна найти способ вновь обрести веру в этого человека, потому что если она расстанется с Джонни во второй раз, то никогда уже не будет сама собой.
Тепло летнего утра обволакивало обоих. Они словно растворялись друг в друге. И вдруг другое тепло заструилось между ними: пришло осознание того, что если они отдадутся своим чувствам, то это может привести к чему-то большему, чем просто наслаждение теплом друг друга.
Саманта заворочалась в его руках, почувствовав чуткую реакцию его тела. Она чуть слышно застонала и закрыла лицо руками. Сэм еще не была готова к этому, но беспокоиться ей не стоило. Джон Томас чувствовал то же самое. Ему тоже надо было изгонять своих демонов.
Он поднял Сэм с колен, нежно положил обратно в постель и вышел из комнаты без лишних слов. Думая, что рассердила его, Саманта была немало удивлена, когда буквально минуту спустя он появился вновь.
Яркая белизна его трусов и высокая мускулистая фигура отчетливо выделялись в дверном проеме. Старые воспоминания о том, как однажды их тела сливались в порыве любви и страсти, переполняли ее. У Саманты появилось сильнейшее искушение просто лечь на кровать и протянуть к нему руки. Но вместо этого она ждала, когда Джон Томас сделает первый шаг.
Он подошел ближе. Она даже уловила запах его тела и слабый, едва уловимый аромат мыла, оставшийся после душа. Она закрыла глаза, ожидая всего, но только не холодного полотенца, коснувшегося ее лица: Джонни протер лоб Саманты влажной тканью.
