Вера Копейко - Доверься, он твой
7
Катерина открыла глаза, пытаясь понять, где она. Капли, похоже, подействовали, она спала. Но вкус во рту, тяжесть в висках — нет, этот продукт не для нее.
Она поморщилась. Сегодня воскресенье, догадалась наконец. Значит, должна починить машину. Вчера все-таки позвонила своему механику.
Зазвонил телефон, она взглянула на часы. Семь утра. Кто это? Вадим? Доктор Верхотин?
Она выскочила из постели, схватила трубку.
— Привет. — Катерина узнала голос механика. — Мне приснилось, — в своей привычной манере начал механик Толя, — что тебе надо взять второй брелок сигнализации и лететь, в чем бы ты сейчас ни была, ко мне. — Он сделал паузу. Но, не дождавшись специфической женской, как он это называл, реакции, уже серьезно закончил: — Приходи в гараж. Я уже здесь. Сдается мне, все дело в брелочке.
Катерина вскочила, быстро оделась. Если бы на самом деле так! Она вынула из тумбочки второй брелок, с красной точкой на боку, который, как ей объясняли в автосервисе, главнее первого.
Механик Толя прохаживался возле ее бокса, за ним вышагивал Филимон, но пес хитрый и срезал углы. Хвост-мочалка создавал иллюзию солидной точности повторения.
— Привет всем, — поздоровалась Катерина. Громыхнув ключами и навесным замком, открыла гараж.
— Давай брелок, — скомандовал Толя. — Оба, оба давай. Садись за руль.
Машина отозвалась на главный брелок тотчас, будто не она каталась на эвакуаторе-"бычке" за большие деньги.
— Вот чертовка, — проворчала Катерина.
— Про кого это мы? — ухмыльнулся Толя в светлые усы. Потом погладил такую же светлую бородку и сказал: — Могла бы догадаться, ученая мышь.
— Это я — мышь? — Катерина уронила руки на колени и упала на спинку кресла.
— Все бабы за рулем — ученые мыши, — упрямо повторил он.
Филимон гавкнул.
— Поддерживает мужское мнение, слышишь? Вас научили рулить, вот вы крутитесь у нас под носом. А думать за вас всю ночь мы должны.
— Ага, не ученые, но природно одаренные коты, — фыркнула Катерина. — Можно подумать, ты ночь не спал.
— Не спал. Ну как можно, думал я, чтобы машина ни с того ни с сего завыла? Воют от чего? От тоски.
— О чем же она тосковала? — Довольная Катерина подчинилась его манере и охотно кидалась словами.
— О мужской руке, вот о чем, — фыркнул Толя.
Филимон тоже фыркнул.
— Ну, Филька, ты просто оборотень, — рассердилась Катерина. — Только без погон. Со мной наедине такой милый, а при нем просто… обезьяна какая-то.
— За обезьяну ответишь, — предупредил Толя. — Наличными.
— Сколько? — спросила Катерина с готовностью.
— Филе на молочко, — бросил он, ухмыльнувшись.
— А я думала, на пиво, — фыркнула Катерина, передразнивая обоих.
Толя пожал плечами:
— Можно и на пиво. Он поделится… — кивнул на Филю.
— А если серьезно, — Катерина вышла из машины, тронула его за рукав, — ты мне так помог… Представляешь, я бы сейчас потащила эту "козявку" снова верхом на "бычке" в сервис.
— Кать, да ничего не надо. — Толя улыбнулся. — Помочь тебе, сама знаешь, всегда приятно.
Она покачала головой, вынула бумажник из кармана куртки.
— Возьми. Мне тоже приятно.
— Ладно. — Он засунул бумажку в карман. — Ты бы покаталась сегодня. Если что не так — звони. Прилечу на крыльях.
— Спасибо.
Катерина выехала из гаража, сама не зная, куда поедет, но повернула в сторону Центра. Она давно заметила, что за рулем отключается от всех мыслей. Только дорога и машина.
Она слушала привычный ровный гул двигателя, он перекрывал все звуки обыденной жизни. Внезапно увидела серую скалу кинотеатра "Ударник". Что ж, автопилот в голове знает свое дело.
С тех пор как они переселились на Юго-Запад, Катерина приезжала в Замоскворечье погулять. Чаще — когда надо взбодриться. Точно так же поступал дядя Миша, самый главный человек в их нестандартной семье.
Из большой семьи Соломиных к началу тридцатых годов прошлого века осталось двое — старший Михаил и младшая сестра Варвара, бабушка Катерины. Дядя Миша говорил, что время пронеслось над Соломиными как эпидемия.
Он выучился геологии в Праге еще до революции, работал в Боливии, вернулся в Россию тридцатилетним мужчиной, профессиональным геологом, ценителем сигар и рома. Сестра Варя, как потом поняла Катерина, служила главной причиной возвращения в страну, которая стала такой не похожей на ту, из которой он уехал.
Теперь-то она знала, что дядя Миша всегда любил Варю совсем по-другому, но верность семейной тайне не оставляла никакой надежды. Его родители взяли девочку-сироту младенцем, когда ему исполнилось одиннадцать лет.
Он влюбился в нее со всей страстью. Так влюбляются во что-то запретное, недоступное. А потом случилось то, что можно объяснить лишь наказанием свыше за греховные мысли, как рассказывал он Катерине перед своим уходом.
Выстрел в боливийском болоте навсегда лишил Михаила возможности желать женщину. Причину странной дуэли не могли понять оба противника, когда рассеялся пороховой дым, а доктор перевязывал рану. Все видимые поводы казались слишком мелкими для ссоры.
Позднее старый боливиец-геолог объяснил: место, где с ними произошло несчастье, люди знают и обходят стороной. Попадая туда, человек утрачивает власть над собой.
Подобных мест на Земле немало, их называют аномальными зонами. С тех пор Соломин многое узнал о таких зонах и о противоположных им по свойствам — сакральных, местах силы. Они тоже есть всюду на Земле.
— Искусство жизни состоит в том, — говорил он Катерине, — чтобы пройти по местам силы и не вступить в аномальную зону.
Этот была вторая формула жизни дяди Миши. Она запомнила и ее тоже.
Когда Михаил Александрович вернулся в Россию, он обнаружил, что сестра Варя вышла замуж за молодого человека, Демьяна Улановского. Михаил помнил мальчика с соседнего хутора. Его отец был кузнецом, и сын тоже. Варя показала брату виртуозно выкованный букет, в котором он узнал их семейные цветы — астры. Мать Михаила всегда говорила, что эти цветы для того и придуманы, чтобы заморочить голову. Что ж, знал молодой Демьян, чем покорить Варино сердце.
Но Михаил приехал из Москвы к сестре на хутор под Могилевом не просто в гости. От сведущих людей он узнал, что готовы списки зажиточных семей — их должны вот-вот отправить в Кемеровскую область. Он понимал: лучше стать добровольными переселенцами в Сибирь, чем оказаться высланными туда же.
Он увез сестру Варю с мужем в Якутию, где ему самому предстояло искать каменный уголь.
Соломин топтал сапогами тайгу, помнил о зонах печали и искал зоны радости. Местные люди рассказывали о "долинах смерти", о "ведьминых болотах". Их боялись, ими пугали. Уже тогда Михаил Александрович начал составлять свою карту. Он часто бывал у сестры, убеждая себя, что любить ее душу — это не грех.
