Александра Соколова - Просто мы научились жить (2010-2012)
– Мам, ну чего?
Женька на коленках заполз в кухню, и Кристина не сразу его заметила. А когда заметила, вдруг сменила гнев на милость – подхватила сына подмышки, подняла и наградила шутливым шлепком.
– Еще раз увижу, что больше часа за компьютером сидишь – выброшу его с балкона, – пообещала она, подмигивая удивленному Толику – он все еще не верил, что всё обошлось. – Брысь гулять.
– Мам, а тебе тетя Лиза звонила, просила перезвонить, – стащив со стола конфету и уже удаляясь, заявил Женька, – давно еще, я забыл тебе сказать.
– Бестолочь, – возмутилась Кристина, но было поздно – сын уже проскользнул мимо и затопал тапками где-то в прихожей.
Толик, вздыхая, промыл картошку под струей теплой воды и поставил кастрюлю на плиту. Ну когда кончится уже эта жара? Сейчас бы к морю, на песочек, валяться под зонтиком и пить холодное пиво…
– Привет, Лиз. Да, мой охламон только что мне передал, что ты звонила. Что случилось?
Кристина помолчала, выслушивая ответ, и обернувшийся Толик увидел, как её лицо снова становится красным, наливаясь кровью.
– Ломакина, ты охренела? – Тихо спросила она, и от этой тишины мурашки побежали по спине. – Ты что, мать твою, делаешь?
Снова послушала, тяжело дыша.
– Ты… Как бы… Хорошо подумала?
И снова помолчала.
– Хорошо. А теперь послушай сюда.
Толик весь сжался у плиты, уставившись на жену. А та заговорила, постепенно наращивая темп и тембр голоса.
– Ты моя подруга, Лиза, но всему в этом мире как бы есть предел. Ты разрушаешь всё, к чему прикасаешься. Ты хуже Лёки, потому что та не делала вид, что пытается построить что-то серьезное, а просто и незатейливо шла по трупам. А ты… Ты хуже. Ты как бы даешь людям надежду, а потом цинично и безжалостно отбираешь её, разбивая не только сердца, а вообще отбирая веру во что-либо хорошее. Я вытирала нос Лехе, когда ты его бросила, и знаю, о чем говорю – взрослый мужик плакал как маленькая девочка, сутками лежал носом к стене и отказывался шевелиться. А теперь ты говоришь мне это… И знаешь, Ломакина, я не готова тебя поддержать. И пошла бы ты к черту со своими гениальными идеями!
Последнюю фразу она уже прокричала, а после выключила телефон и озверело уставилась на Толика.
– Даже не спрашивай, – прорычала.
– Да я и не собирался, – тихо ответил Толик и пошел мешать картошку.
***Лиза повесила трубку и, тяжело дыша, прижалась спиной к стене. Вот так, даже Кристина от неё отвернулась. Ну и пусть. Обойдемся. Ничего.
Она скользнула взглядом по светлому, под мрамор, кухонному гарнитуру, по оранжевому электрическому чайнику, по скатерти со смешариками. С отвращением посмотрела на детский стульчик. Вся эта картина очень напоминала о счастливой Женькиной семье, и еще больше – о несчастливой Лизиной.
Из кухни Лиза отправилась в гостиную – именно её она выбрала как место обитания, не рискнув посягнуть ни на Женину спальню, ни – уж тем более – на Лёкину детскую. Кровать с успехом заменил диван, а вещи она не стала вынимать из чемодана – просто доставала то, что нужно, и убирала обратно.
Впрочем, единственной вещью, привезенной из дома, которой Лиза постоянно пользовалась, был большой ноутбук, стоящий сейчас на полу и подключенный черным проводом к электрической сети, а серым – к сети интернет.
Лиза потянулась, и села на пол. Колючий ковер привычно уже обжег бедра и ягодицы – одета она была более чем легко – в трусики и короткую футболку. Она нажала на несколько клавиш, и монитор ожил.
Прямо на Лизу с него смотрела высокая рыжеволосая женщина с короткой стрижкой, одетая в лыжный костюм и поднимающая вверх руки в явном выражении восторга. Рядом с фотографией была и информация – Будина Ольга, дата рождения – 13 июля, место рождения – Санкт-Петербург. Номер телефона – по требованию.
Ниже шла целая стена из различных сообщений, песенок, статусов и прочих инструментов общения. А вот фотоальбом слева оказался закрыт.
– Только для друзей, – пробормотала Лиза, – как же, блин, попасть-то к тебе в друзья?
И это правда было проблемой. На первый взгляд, дело не стоило и выеденного яйца – под фотографией светилась ссылка «Добавить в друзья», но в реальности после нажатия этой ссылки Ольга получила бы запрос о дружбе, а вот ответила бы она на него или нет -это еще бабушка на двое сказала. Нет, Лиза не могла так рисковать. Нет.
Ой, как же она забыла! Есть ведь еще «Фотографии с…».
Дрожащими пальцами она нажала на ссылку, и чуть не подпрыгнула от радости – целых два десятка фотографий были открыты, смотри – не хочу. Дыхание сбилось, участился пульс. Какая же она красивая… Вот здесь, в коротком платье, танцующая не вечеринке. И тут – на лошади, наверное какая-то фотосессия была, уж слишком фото хорошее. А тут с каким-то мужиком. Интересно, кто это еще такой, черт бы его побрал?
Подписана фотография не была. Лиза рассмотрела мужчину внимательнее – ничего так, симпатичный. Но вот рука его на Ольгином плече… Неужели они вместе? Нет-нет, не может быть, не может быть. Она не могла ошибиться.
Впрочем, неважно, даже если и так. Всё равно она ничего не собирается делать. Просто смотреть. Но лучше бы, конечно, этот мужик оказался братом. Или другом. Или кем-нибудь еще, но только не…
Ух! У Лизы снова перехватило дыхание – какое же у неё тело красивое. В этом черном купальнике, да еще и мокром. С ума сойти.
Она досмотрела фотографии и скопировала их на компьютер – на всякий случай. А то вдруг ей все же придет в голову закрыть и этот альбом.
А когда уже была готова захлопнуть крышку ноутбука, вдруг заметила маленькую надпись, которой раньше не было – «онлайн».
Она здесь! Здесь! Прямо сейчас сидит за компьютером, и смотрит в монитор. Совсем близко, и эта близость не зависит от расстояний.
Лиза глубоко задышала, и улеглась на пол, не отрывая взгляда от заветных букв.
Побуду с тобой, милая. Пока так.
Глава 9.
– Ты без жены? – Удивился отец, открывая дверь и оглядывая Инну с головы до ног. – Что случилось?
И она не выдержала – шагнула вперед, отчаянно, будто падая в папины объятия, ища защиты и помощи в его сильных родных руках. Она не плакала, нет – просто застыла на пороге, уткнувшись лицом в его плечо, и дышала тяжело и часто.
Отец больше ничего не сказал. Только крепче обнимал, гладил по спине и целовал всклокоченную макушку. Первый раз в жизни он видел дочь в таком состоянии – даже когда разводилась с Андреем, было не так. Тогда она была растеряна, ранима, вся словно натянутая струна. А теперь всё её тело содрогалось от невысказанной горечи. И горечь эта обтекала всё – от растрепанных волос до сбитых в кровь пальцев ног.
