Вера Кауи - Наследницы
Но действовать следует с осторожностью сапера.
Едва речь заходит об ее отце, как Кейт становится опасной, словно минное поле. И если в первые четырнадцать лет она неслась на волнах вместе с отцом, то после его ухода волны выбросили ее на пустынный берег. Она не была записной феминисткой, но после предательства отца все мужчины стали для нее врагами. Ну что ж, я должен войти в роль и сыграть спектакль своей жизни, решил Ролло.
Блэз быстро шагал по улице, пытаясь охладить клокочущий гнев. Злобная дрянь! И эта мегера — дочь Чарльза Деспарда? Стоило переживать из-за нее двенадцать лет! Она лелеет обиды, как любимых деток. А мужчин, естественно, ненавидит. С такой внешностью ей ничего другого и не остается, И вдруг до него дошло, кого она ему напомнила: молодую Кэтрин Хэпбернnote 1. Высокие скулы, плотно сжатый рот. Но за внешностью той скрывалась потрясающая индивидуальность.
Кейт Меллори накинулась на него с яростью. Почему? Равнодушные так себя не ведут, скорее слишком ранимые. Когда гнев Блэза поостыл, он вспомнил ее дрожащий голос, глаза, в которых пряталась боль, когда она обвиняла отца в предательстве. Значит, она так и не прочла ни одного из писем Чарльза. Ей было всего четырнадцать, когда он ушел. Самый уязвимый возраст. Уже не ребенок, но еще не женщина. В этом возрасте все видится либо черным, либо белым, глаза еще не привыкли к оттенкам серого, из которого в действительности соткана жизнь. И как ни посмотри, убеждал он самого себя, Чарльз ведь в самом деле бросил их и ушел к Катрин…
Причину ухода он пытался объяснить в письмах. Если бы дочь поняла отца, может быть, она бы изменила свое отношение и к нему?! Блэз размышлял об этом, пока не дошел до Арлингтон-стрит. Чарльз просил его сделать все возможное, предупредил, что у дочери трудный характер. Но, когда она потеряла самообладание, Блэз тоже не смог сдержаться. «Ну что ж, придется попробовать еще раз…
Вот почему, войдя в кабинет Чарльза, которым он временно пользовался, и услыхав, что мистер Ролло Беллами ждет его звонка, он первым делом испытал облегчение — вопрос о повторной встрече снимался сам собой.
Но через минуту облегчение сменилось подозрением.
Блэз знал о Ролло Беллами все. Досье на этого господина лежало у него на столе.
Поэтому, когда он позвонил в магазин, голос его звучал холодно.
— Спасибо, что не заставили долго ждать звонка, . — вежливо сказал Ролло. — И позвольте извиниться за поведение Кейт. Не забывайте, что уход отца тяжело ее ранил. Ненависть — обратная сторона медали, на лицевой стороне которой некогда была горячая любовь.
— Если бы она удосужилась прочесть хотя бы одно из отцовских писем, она бы все поняла.
— Если вы не возражаете, я мог бы попытаться уговорить ее выслушать ваши доводы. — Сделав паузу, Ролло прибавил:
— Скажу откровенно, мистер Чандлер, я единственный человек, имеющий на Кейт какое-то влияние. Честно говоря, после того, как Чарльз Деспард ушел из семьи, я заменил ей отца. Она мне доверяет, а после предательства отца она не доверяет никому. Я знаю ее с детства, во время крестин я держал ее на руках. — Он снова сделал паузу. — Знаете ли, я был близким другом. ее матери…
— Да, я знаю, — ответил Блэз.
Наверное, Чарльз рассказал ему об этом, подумал Ролло.
— Тогда дайте мне время, чтобы уговорить Кейт встретиться с вами еще раз. Но я должен знать о том, что вы собираетесь сообщить, иначе мне трудно будет убедить ее.
— По закону, — ответил Блэз, помолчав, — я никому ничего не обязан сообщать, кроме самой наследницы, но при сложившихся обстоятельствах мне, вероятно, ничего другого не остается.
Услышав ответ Блэза, Рояло с трудом смог скрыть волнение, но сказал только:
— Так я и думал, речь идет о наследстве, и Кейт должна его принять.
— Вы уверены, что ее удастся уговорить?
— Кейт такой же человек, как и все, мистер Чандлер.
Просто ее взгляды на события, о которых идет речь., достаточно устоялись. Но я постараюсь ее подготовить, — пообещал Ролло. — Но я не могу сделать это в один день.
У меня свои соображения на этот счет. Сегодня пятница.
Дайте мне время до понедельника. В понедельник утром я вам позвоню.
— В понедельник я буду во Франции, на похоронах. Но вернусь в Лондон во вторник. Позвоните мне днем, скажем, в четыре. Нет, — поправился он, вспомнив, что Доминик будет в Лондоне. — Я сам позвоню вам в магазин.
— Договорились, — с готовностью согласился Ролло. — Во вторник в четыре. Благодарю вас, мистер Чандлер. Вы не пожалеете о нашем разговоре.
— А если и пожалею, — сухо ответил Блэз, — то буду знать, кого винить. — И положил трубку.
Доминик, словно тигрица в клетке, металась по персидскому ковру, устилавшему пол ее кабинета на верхнем этаже нью-йоркского отделения «Деспардс». Она крутила кольца, пальцы сжимались и разжимались, выдавая волнение.
Как это могло произойти? Где она допустила ошибку? Почему отчим предал ее? Она трудилась целых двенадцать лет, пыталась раз и навсегда уверить его в своих чувствах, способностях, возможностях, занять, наконец, место его дочери. А теперь ей придется делить — делить! — с ней то, что принадлежит ей одной по праву.
Это немыслимо. «Деспардс» всецело принадлежит ей.
Она работала, планировала, тратила время, ждала, ждала…
Она была абсолютно уверена в победе, испытывала торжество всякий раз, когда очередное письмо отчима возвращалось назад нераспечатанным. Она со злорадством наблюдала, как эта идиотка губит себя своей непомерной гордостью. Как получилось, что Чарльз Деспард оставил самый крупный бриллиант в короне Деспардов дочери, которую покинул двенадцать лет назад? Как? Неужели она старалась зря: льстила, убеждала, намекала, — и несмотря ни на что, любовь к дочери по-прежнему жила в его сердце?! Нет, это безумие. Доминик сцепила пальцы рук. Этого нельзя допустить, пока не поздно, нужно действовать. Сама мысль о том, что этому чучелу достанется то, что принадлежит ей, Доминик дю Вивье, была невыносимой. Она никогда никому не уступала. Никому.
Она вдруг разозлилась на Блэза, но тут же взяла себя в руки — ее муж здесь ни при чем. Чем меньше он будет знать, тем лучше. Сделав над собой усилие, она постаралась успокоиться. Именно отец научил ее при всех обстоятельствах владеть собой.
— Ты совершенно уверен в законности завещания? — спросила она, когда Блэз позвонил ей из Лондона.
— В этом не может быть никаких сомнений. Бумаги составлены в соответствии с английскими законами, компания «Деспардс» зарегистрирована в Англии, и лондонская ветвь пока контролирует нью-йоркскую. Здесь нет никаких противоречий. «Деспардс» находится в семейной собственности. Ты получаешь Париж, Монте-Карло, Женеву и Гонконг, которые и так принадлежали тебе. Она получает Лондон, Эдинбург и другие филиалы, включая Дублин. Тот, кто покажет лучший результат, получает контроль над швейцарской холдинговой компанией — «Деспардс Интернешнл». В настоящее время вы обе имеете право пользоваться нью-йоркской ветвью, пока победитель не получит все. Это я и собирался ей сегодня сказать.
