Бесконечная любовь - М. Джеймс
И это заставило меня думать, что он сдержит свое обещание насчет Шарлотты. Пока я не увидел, как Нейт вышел из машины.
Я все еще был готов подыграть, если это означало, что Шарлотта окажется в безопасности. Я бы позволил Брэдли бросить меня в самую глубокую, самую темную яму в самой строго охраняемой тюрьме, если бы это означало, что Лев и мой отец не смогут добраться до нее. Нет ничего, чего я боюсь больше тюрьмы — ни пыток, ни смерти, но я приму это, если это будет означать, что она в безопасности. Я сделаю все, чтобы убедиться, что она в безопасности.
Особенно потому, что все это моя вина.
Но я понял, когда Нейт начал говорить, что Шарлотта не будет в безопасности, и что он найдет способ забрать ее домой, а Брэдли наплевать, что с ней случится, и возможно, он достаточно обижен на меня, чтобы позволить ей стать козлом отпущения, потому что это будет еще один нож, который нужно вонзить.
Я не могу этого допустить. Поэтому я вытаскиваю пистолет достаточно быстро, чтобы Брэдли не заметил этого, и направляю его ему в лицо.
— Мы уходим. — Говорю я ровно, холодно, но улыбка не сходит с его лица.
— Ты правда думаешь, что я пришел сюда один? — Он не вздрагивает, и прямо за ним я вижу, как открываются другие двери черной машины. Еще два агента. — Они арестуют тебя, Кариев, и заберут ее. Кто знает, что тогда случится? У нее, вероятно, недостаточно ответов для нас. Недостаточно, чтобы ее защита была оправданной. Интересно, будет ли она нужна твоему отцу, когда ты мертв или заперт? Возможно, даже как…
— Я пристрелю тебя, прежде чем они доберутся до меня, — рычу я. — Отзови их и отпусти нас.
За моей спиной я чувствую, как вздрагивает Шарлотта. Я понимаю, что она должно быть чувствует. Это уже больше, чем она могла себе представить в реальности, суровый уровень насилия до того, как раздастся первый выстрел, с которым ей никогда не следовало сталкиваться. И теперь, когда Брэдли провел свою линию на песке, их будет еще больше.
Мне не следовало приближаться к ней. Но я это сделал, и теперь слишком поздно. И я даже не могу сказать, что мне жаль.
Нет, и пусть это не будет ложью.
Брэдли падает за мгновение до того, как я нажимаю на курок, инстинктивно, с инстинктом, выработанным годами тренировок. Он кусок дерьма, но он достаточно хорош в своей работе, чтобы знать, когда летит пуля. Мой выстрел проходит мимо, едва не попав в одного из других агентов, и я реагирую за долю секунды до того, как они стреляют, толкая Шарлотту на асфальт, когда их пули ударяют рядом с нами, поднимая пыль в лица нам обоим.
Они не прекратят стрелять, пока не убьют нас или не испортят мою машину так сильно, чтобы мы не смогли уйти. Брэдли уже начинает подниматься, и я снова стреляю с того места, где лежу на земле, и задеваю его руку. Он хватает ее, перекатывается на спину со стоном, когда кровь льется на асфальт, и Шарлотта издает пронзительный крик.
Раненный Брэдли, возможно, отвлек других агентов на достаточно долгое время.
— Забирайся в чертову машину! — Рычу я на Шарлотту, подпрыгивая и дважды стреляя по ногам других агентов, поднимая на них гравийную пыль, когда я мчусь к водительской двери. Я хочу сам забросить ее в машину, но у меня нет времени. Все, что я могу сделать, это надеяться, черт возьми, что она последует инструкциям, когда я рывком распахиваю дверь, запрыгнув внутрь и вставляю ключ в зажигание.
К моему облегчению, она проскальзывает рядом со мной, как раз в тот момент, когда агенты снова стреляют. Я нажимаю на газ, машина срывается с места, и на секунду мне хочется, чтобы я наклонил ее так, чтобы я мог наехать на чертово лицо Нейта. Или хотя бы на его руку.
Выстрелы все еще летят в асфальт позади нас, когда машина виляет, и Шарлотта кричит, вцепившись в край двери, когда мы выезжаем на дорогу, ускоряясь.
Когда я наконец смотрю на Шарлотту, я вижу, что ее лицо стало белым как бумага. Она все еще держится за край двери, застыв, ее губы плотно сжаты. Она не плакала, ни разу за все это время, и я не знаю, впечатляться или беспокоиться. Я не могу вспомнить многих других людей, которые бы не паниковали и не плакали, хоть немного в таких ситуациях.
— Прости — наконец говорю я ей, когда мы снова на шоссе и становится ясно, что мы вдали от погони. Я собираюсь еще немного поехать по шоссе, а потом съехать на наземные дороги, чтобы им было сложнее за нами следить. — Я понятия не имел, что он выкинет эту хрень, и я определенно не знал, что Нейт будет там…
— Потому что ты думал, что убил его? — Шарлотта резко поворачивается ко мне, ее лицо бескровно, и я так шокирован, что мне требуется секунда, чтобы ответить.
— Что? Нет, конечно, я, черт возьми, не думал, что я…
— Так ты сделал это? — Она снова смотрит вперед, прямо как шомпол на сиденье. — Ты избил его до полусмерти, а потом… вырезал это ужасное послание на его груди. — Последняя часть звучит выдавленной из ее губ, как будто она едва может заставить себя это сказать. — Боже мой, Иван.
Блядь. Я медленно выдохнул, пытаясь придумать, что я могу ей сказать. Я был прав в одном — она не принадлежит этому миру. То, что я сделал с Нейтом, было детской игрой по сравнению с тем, что я делал с другими мужчинами, и далеко не так плохо, как я думал, что он заслуживал, и все же Шарлотта явно в ужасе. И я не могу ее винить. Такое насилие ненормально для нее, и я не хочу, чтобы это было так. Я никогда этого не хотел.
— Он угрожал тебе, — тихо говорю я, глядя прямо перед собой на шоссе перед нами. Я проверяю свой GPS и съезжаю на следующем съезде, и Шарлотта тут же напрягается.
— Куда мы едем?
— По грунтовым дорогам. Затрудняю отслеживание. Что, думаешь, я причиню тебе
