Плыви ко мне - Элл Нокс
Я продолжаю гладить Молли по спине, ощущая, как ее тихое дыхание щекочет мою ключицу — она крепко спит. Черт возьми, мой младший, двадцатипятилетний брат только что прочитал мне лекцию. И что еще хуже — его слова, мать их, реально начинают проникать в мое сознание, заставляя задуматься: а чего я вообще пытаюсь оттолкнуть то влечение, что чувствую к Делайле? Если она чувствует то же самое, и это все по согласию между нами — почему бы не пригласить ее на свидание?
Я могу спросить ее в следующий раз, когда увижу. После урока плавания, например?
Я ведь ничего плохого не делаю. Мы оба взрослые люди.
Блин, как я докатился до того, что именно мой младший брат помогает мне решиться?
— Ужин готов, — высовывает голову Фэйт из-за двери.
Спасибо блять.
Осторожно, чтобы не разбудить Молли, я передаю ее в руки матери, ловлю благодарную улыбку Фэйт. Пока она поднимается наверх, чтобы уложить малышку на заслуженный сон, я следую за манящим запахом домашней еды, почти отпихивая своих братьев с дороги.
На столе уже стоит аппетитная курица на блюде, только что нарезанная, сок так и блестит на нежной белой грудке, а над ней поднимается целая гора пара. Мелкие тарелки расставлены вокруг: хрустящий картофель, миска с пюре в сливочном масле, овощи и два кувшина с подливой.
— Выглядит обалденно, мам, — целую ее в припудренную щеку, забираю у нее бокал с водой и сажусь рядом с Блейком, как обычно.
Мама сияет от нашей похвалы.
— Ну, налетайте!
Тишина опускается на нас, как это всегда бывает, когда на столе еда. Мы раскладываем себе порции из больших блюд, как делаем это уже много лет, и этот ритуал врезался в мою память. Он приносит мне особое спокойствие. Фэйт скользит на свое место, когда Ноа уже заканчивает накладывать ей еду, поливая соусом ее кусок курицы, прежде чем Хадсон успеет украсть весь соус.
— Молли… — начинает Фэйт.
— Эта крошка спит как убитая, — отвечает отец, заходя на кухню, целуя маму в висок и похлопывая меня по плечу, прежде чем занять свое место за столом.
— Счет по футболу? — буркает Хадсон, когда капля подливы стекает по его подбородку.
— Ничья.
— Да чтоб…
— Хадсон Миллен! — мама визжит. — Прекрати ругаться!
— Тут же нет Молли, — ворчит он в ответ, запихивая в рот вилку с морковкой.
— Дело не в этом. Ты…
Я отключаюсь от их фона, наслаждаясь своей едой. Домашняя еда мгновенно согревает мой желудок, а чувство благодарности за то, что я дома, заполняет сердце. Кроме бассейна, или может быть времени с Делайлой, я не представляю места, где бы мне сейчас хотелось быть больше.
Глава 6
Делайла
— Думаете, это то, что мы сможем сделать?
Я моргаю, возвращаясь к осознанию собственного тела. Сердце забилось чуть быстрее от незнакомого ощущения. Что за…
Моргаю снова, глядя прямо перед собой на клиентку-автора. Ее рукописи лежат в стопках на моем аккуратном столе — романы первый и второй — с ее небрежными правками, написанными синей ручкой, и моими куда более аккуратными, сделанными ярко-красным маркером и заботливо вписанными в поля страниц.
Она сложила руки, глядя на меня с ожиданием, явно дожидаясь моего ответа.
Ответа на вопрос, который я вообще не услышала, потому что… замечталась о нем.
Какого хрена?!
Я, блин, замечталась? Я, блин, замечталась на работе?!
— Эээ… — Соберись быстро, Делайла. — Да, конечно, мы это сделаем.
Моя улыбка ощущается как маска из воска на лице.
— Замечательно! — клиентка не замечает моего вздоха облегчения, увлеченная своим энтузиазмом. Кто знает, на что я только что согласилась, но надеюсь, что все будет нормально.
Собравшись, я отвечаю на остальные ее вопросы, улыбка все еще крепко зафиксирована на моих накрашенных губах, пока я встаю на каблуки и провожаю ее через ковровое покрытие офиса к стеклянной лестнице и выходу внизу.
Мы обмениваемся прощаниями и договариваемся созвониться на следующей неделе по видеосвязи, после чего я возвращаюсь в спасительные пределы своего кабинета, запираю дверь и сажусь в кожаное кресло, разворачиваясь лицом к стене. Только тогда я выпускаю громкий выдох, вонзаю ногти в кожу головы и закрываю глаза.
Он тут же появляется перед моим мысленным взором.
Грей гребаный Миллен.
В моем воображении вода стекает по его подтянутому телу, по стройному прессу, скользит по черной линии татуировки бабочки, выгравированной под его левым грудным мускулом. Той самой, которую я мельком заметила в прошлую среду, когда его желтая футболка задралась вверх.
Он как герой из моих любимых любовных романов.
Только он настоящий. Я касалась его, блин, наяву.
Боже мой.
Если я напрягу уши, то смогу вспомнить его голос — такой бархатный, гладкий, с вытянутыми гласными. Кожа на голове пощипывает от того, как я резко тяну за волосы, но эта легкая боль перекатывается вниз, к груди, заставляя соски тереться о сатиновую ткань бюстгальтера.
Я едва сдерживаю стон.
Пальцами ловко поднимаю волосы с шеи. Тепло накапливается внизу живота, кожа становится натянутой, болезненной.
Блин, они что, накрутили тут термостат до адских температур?
Мое дыхание неровное, выдыхаю, чувствуя, как пересохло во рту, тянусь за, скорее всего, уже холодным чаем.
Я не наивная. Я прекрасно понимаю, что, блядь, со мной происходит.
После одной встречи меня тянет к нему. К Грею.
И это? Это просто физическая реакция на эти гребаные чувства. Нет, не чувства — во множественном числе. Чувство — в единственном.
Притяжение.
Желание.
Страсть.
Вот и все.
Это просто инстинкт, может, я… не знаю, овуляция у меня или что?
Чай заполняет мои вкусовые рецепторы, на крышке остается след от ярко-розовой помады, и я судорожно хватаю планировщик, лежащий рядом с клавиатурой.
Соберись, Делайла.
Голова должна быть на месте. Взгляд на цели.
Устраиваю ручку поудобнее в руке, записываю видеозвонок на следующую неделю и, ради любопытства, проверяю, овуляция у меня или нет.
Нет.
Блин.
Ладно, не важно.
Звонкий сигнал нового письма отвлекает меня и возвращает внимание обратно к работе.
Хватит, блин, мечтать, Делайла.
Веду мышкой и щелкаю по иконке почты, мельком гляжу на время в правом верхнем углу экрана.
16:55. Почти конец рабочего дня.
Быстро пробежав глазами абзац перед собой, я набираю ответ, выхожу из системы как раз до того, как часы покажут пять. Живот урчит, когда я встаю, приглаживая юбку-карандаш и
