Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина
— Кофе будешь? — отстраняется и собачьим взглядом снизу вверх рассматривает меня.
Думал, что приглашу ее в кафе, но, видимо, все планы амором летят, когда Тонечка включает гостеприимную хозяйку и добрую владелицу шоколадного балагана.
— Не откажусь, — скалю зубы и растягиваю в улыбке рот.
Смирнова поворачивается ко мне спиной и направляется к расчетному месту, а я глазею на сладкий товар, раскинувшийся на витринных полках по обеим сторонам.
— Булочку? — протягиваю руку, снимаю сдобную улитку и поднимаю ее вверх.
— Да, пожалуй, — вполоборота отвечает, сильно скашивая свой взгляд.
Уже рисует схему? Просчитывает шаги? Пошла игра? Тонька чувствует подвох и слабое подводное течение?
— Ты замужем? — набираю сдобы и присматриваюсь к большому круглому печенью.
— Еще чего! — хихикает и, подпрыгивая, забирается на небольшое возвышение, в виде старой школьной кафедры перед доской. — А ты уже, наверное, детьми обзавелся или…
— Я вдовец, Смирнова, — отвечаю, не глядя на нее. — Жена умерла, а я вернулся к папе с мамой.
— Мне жаль. Как ты?
Зачем она спросила? Разве отец никому ничего не рассказал? Сомневаюсь, что такое нехорошее событие мимо его друзей прошло. Отец Смирновой — ближайший друг моего папА, а пол мужской любит за сигареткой или кружкой пенного о жизни потрещать.
— Сменим тему, Тоник. Ставь кофе. Есть хочу, — скидываю то, что набрал на прилавок. — Считай товар! Все за мой счет.
— Петь… — настораживается и, кажется, действительно увлажняет свои странные глаза.
— Довольно, Тузик! Плачу карточкой и… — осекаюсь, замечая недавно подаренного неживого пса, сидящим рядом возле антикварной кассы. — Как зовут этого питомца? — киваю на щенка.
— ТибО, — отвечает и пробивает мой товар.
Зашел подарок? Держит рядом, значит, робот ей небезразличен или тот посетитель Тонечке зашел?
— Черный кофе. Мне без сахара, а тебе? — прищурив глаз, интересуюсь у нее.
— Зеленый чай. От кофе воздержусь.
— В завязке, что ли?
— Сердце берегу, — на полном серьезе отвечает.
Намерена прожить сто лет? Нехилые замашки у этой замарашки.
— Смирнова! — рявкаю, протягивая для оплаты свою карточку.
— Ну? — прикладывает к терминалу и ждет подтверждения транзакции.
— Я ведь по объявлению пришел. Хочу, чтобы ты это знала.
— М? — она приклеилась к экрану своего компьютера.
— Шоколатье и сменный продавец, — щелкаю картонной карточкой по прилавку, хлопаю пальцем по бумажному прямоугольнику и подвигаю его поближе к ней.
— Кого предложишь, Велихов? — она рассматривает то, что я ей протянул.
— Себя, Антония.
— Что? — как будто бы не верит в то, что слышит. Прищуривается и и еще раз задает вопрос. — Что ты сказал?
— Мне нужна подработка, Тузик. И старый верный друг. Скучно и сезонная хандра идет. Длинные ночи, короткие дни…
— Ты депрессивный, Велихов?
— Есть немного, — хмыкаю и с шипением смеюсь.
— Нет, — не сводя с меня глаз, отказывает.
— Причина этого решения?
— Ты мужчина.
— Определенно. Но…
— Я ищу женщину, Петруччио. Здесь женский коллектив, а ты…
— Пошловато из твоих уст звучит. Не находишь? Баб плодишь вокруг. Не боишься женских склок и зависти? Вы ведь, девочки, весьма жестоки к себе подобным…
— Я сказала «нет», — грубо обрывает мою речь.
Посмотрим… Похоже, пора выполнять туше и завершать партию.
— Спорим?
— Чего-чего? — Смирнова упирается ладонями в стол.
— Спорим, Тузик? — подмигиваю и про себя считаю. — Мужчина справится с тем, что ты предложишь девочкам, очереди из которых я вообще не наблюдаю. М? Я круче, Ния! Хочешь пари?
Один, два, три…
— Я принимаю, — шипит и протягивает руку.
Руку? Ага-ага! Зажимаю мелкую ладонь и, не прикладывая особых усилий, с легкостью подтаскиваю Тоника к себе лицом и, обхватив затылок, запечатываю наше смелое «слабо» азартным поцелуем в розовые губы.
— М-м-м, — мычит и дергается Ния, но вызов, по-видимому, и поддерживает… И принимает!
На мой внезапный поцелуй Смирнова нежно отвечает.
Глава 3
Петр
Мне кажется, или Тоник сильно изменилась с последней нашей встречи?
— А как там? — спрашивает Смирнова, перекатывая между тонких, почти детских, пальцев булочный мякиш. — В той стране? Расскажи хоть что-нибудь…
Она как будто стала старше? Не в том, конечно, смысле, что выглядит суровой, очень взрослой тетей, у которой жизненного, в том числе полового, опыта столько, что страшно рассказать, а список показать зазорно. А в том, что у мелкой шкоды и девочки-«осмелься только попросить» определенно появилась грудь, обрисовалась талия и выступили бедра, да игривый и кокетливый то ли карий, то ли серый глаз горит не юношеским дурным задором, а семафорит диаметрально противоположными сигналами, например:
«Хочешь меня, парень? Нравлюсь? А если так?».
По-моему, у самой младшей Смирновой, наконец-то, обозначился тот самый шарм, о котором в народе говорят, как об изюминке или индивидуальном очаровании. Откровенно говоря, она всегда была с небольшой харизмой — бесящей, скотской, аморальной, что ли? Все со знаком минус, с вполне понятным направлением в лихую сторону. Тонька почти профессионально, словно где-то этому училась, доводила до трясучки ближайшее окружение, провоцировала и устраивала соревнования — не на жизнь, а на смерть, кто изощреннее и лучше всех достанет маму с папой, например, или подтолкнет шатающегося товарища в заиленную лужу, в которой он или захлебнется, или очередным опытом обрастет, словно
