Принцесса мафии - М. Джеймс

Она впивается зубами в нижнюю губу, когда я смотрю на нее, мышцы ее бедра напрягаются, а руки сжимаются, и я все понимаю.

Я не должен ничего говорить. Но я не могу удержаться, чтобы не поддразнить ее, хотя бы немного.

— Ты сделала это, не так ли? — Я шепчу, мои пальцы все еще касаются ее бедра, когда я наклоняюсь к ее уху. — После вечеринки. Ты пошла домой и подарила себе свой самый первый оргазм, не так ли?

— Лука! — Катерина выкрикивает мое имя, и у меня такое чувство, что до конца жизни я буду слышать, как она выкрикивает мое имя по разным причинам.

Со временем это надоест, я уверен, но сейчас я чертовски не могу дождаться.

— Мы на людях, — процедила она между зубами низким тоном. — И мои родители здесь. Как и твои, если уж на то пошло.

— То есть ты хочешь сказать, что тебе не нравится немного эксгибиционизма? — Я позволил своим пальцам скользнуть под разрез ее платья, не настолько, чтобы встревожить ее, но достаточно, чтобы подразнить. — Тебе не нравится, когда за тобой наблюдают?

Ее румянец мгновенно становится еще глубже, настолько тревожно, что мне требуется все, чтобы не заставить ее сказать мне почему. Здесь определенно есть какая-то история, что-то, в чем моя милая принцесса мафии не хочет мне признаваться.

Но рано или поздно она это сделает. Но я знаю, что лучше не давить на нее слишком сильно сегодня.

— Не волнуйся, — шепчу я ей на ухо. — Сегодня я не собираюсь делать с тобой ничего плохого. Но однажды ты расскажешь мне о своем первом оргазме, о том, почему ты покраснела до цвета этих сидений... и ты будешь делать это с моими пальцами у тебя между ног, я буду мучить тебя, пока ты не расскажешь мне все.

Катерина почти задыхается, когда я заканчиваю, ее грудь быстро поднимается и опускается, она сжимает губы, чтобы не выглядеть так, будто она сильно возбуждена, а я прекрасно знаю, что так оно и есть. Все, что я могу сделать, это не прокомментировать состояние ее трусиков или не поддразнить ее за то, что она промочила платье, в основном потому, что в этот момент свет начинает мерцать, давая нам понять, что концерт вот-вот начнется.

Я изо всех сил сосредоточен на музыке, чтобы не касаться своей невесты, что еще более соблазнительно в относительной темноте ложи, когда на сцене загорается свет. Конечно, все сыграно великолепно, особенно партия Софии, когда свет прожекторов падает на нее во время соло. Она прекрасная девушка, темноволосая, стройная и настолько сосредоточенная на своей музыке и инструменте, что кажется, будто весь ее мир сосредоточен на этом. Изящество, с которым она играет, поражает воображение, и хотя я никогда не видел ее игры раньше, я вижу, что Джованни не был просто типичным отцом, когда он с такой гордостью говорил о ней и ее талантах на протяжении многих лет.

— Надеюсь, мафия оставит ее в покое, — пробормотала рядом со мной Катерина, и я удивленно взглянул на нее. Я никогда раньше не слышал, чтобы она говорила что-то негативное о жизни мафии или ее семьях, да и вообще не уверен, что когда-либо слышал, чтобы она говорила что-то настолько негативное, и это немного шокирует, это другая сторона ее личности.

— Что ты имеешь в виду? — С любопытством спрашиваю я тем же низким тоном, когда свет снова переключается на остальных участников оркестра, а музыка все нарастает и нарастает.

— Она талантлива и влюблена в свое искусство, — говорит Катерина, кивая в сторону сцены. — Было бы жаль, если бы отец выдал ее замуж за какого-нибудь мелкого босса ради союза, и она была бы вынуждена отказаться от всего этого. — В ее тоне нет обиды или ревности, но я вижу нотки тоски в ее взгляде.

— Сомневаюсь, что он это сделает, — пробормотал я. — Джованни всегда баловал ее и давал ей полную свободу, насколько я знаю. Ее не оберегали, как большинство дочерей мафии.

— Я знаю, — сухо говорит Катерина. — Мы же подруги, ты же знаешь, да? Но кто знает, о чем думает ее отец? До сих пор он держал ее подальше от этого, но теперь она закончила школу и созрела для заключения сделок с влиятельными людьми.

На этот раз в ее голосе явно слышится обида.

Лично я не думаю, что у Джованни есть такие планы на свою дочь, и я не могу его в этом винить. Всегда было ясно, что он дорожит своей семьей так, как не дорожит большинство мафиози, а при всем богатстве и гламуре нашей жизни мы живем в опасном мире, особенно мужчины, но также женщины и дети. Росси хорошо сделал, что не стал заводить слишком много врагов, даже Братва, с которой мы постоянно конфликтуем, не представляет такой угрозы, чтобы поджигать наши дома, насиловать наших женщин и убивать детей, расстреливать на улицах наших мужчин и их семьи. Такой войны не было уже несколько десятилетий, и во многом благодаря удушающему страху, который Росси нагнетает на все остальные организации. Ирландцы были уничтожены тридцать лет назад и отступили вплоть до Бостона, даже не пытаясь вернуться за последние три десятилетия с тех пор, как он занял это место. Братва снова и снова наносит удары, убивая горстки наших людей и похищая наши грузы, а Росси жестоко пытает всех, кого ловит, и отправляет Виктору Андрееву обратно их части. Мы, мужчины, можем проявлять осторожность, когда дело касается Братвы, особенно держаться подальше от их территорий в городе, но мы не боимся за свои семьи. Картель не появлялся на Манхэттене с тех пор, как отец Росси был молодым человеком, а якудза...

Ну, якудза всегда держались особняком. Я даже не уверен, что они вообще есть в Штатах.

— Раз