Скандальный роман с бывшим мужем - Арина Вильде
Переполненная праведным гневом, поворачиваюсь к нему туловищем и вздергиваю подбородок.
— У меня для тебя есть семь минут. Озвучивай свои пожелания и уматывай.
Дерзко взмахиваю рукой, показывая пальцем в сторону выезда. Мне и самой неловко от тона и подбора слов. У Серебрянского тоже брови ползут вверх.
— Грубовато, не находишь?
Конечно, нахожу! Но в жизни не признаюсь.
Блещу глазами и сжимаю губы.
— Я очень вежлива в рабочее время, господин Серебрянский. А в двенадцать ночи, уж простите, когда вы выдернули меня из постели, я буду разговаривать так, как…
— Тепло тебе было в постели, значит?
Игорь перебивает, а к моим щекам приливает краска.
Бывший муж стреляет взглядов вверх. Я еле сдерживаюсь от того, чтобы не ляпнуть: да! В постели у меня всё замечательно! Пусть тоже представляет меня с другим. Я до сих пор не могу забыть картину, которую увидела в нашей спальне.
Но момент я упускаю. Игорь возвращается взглядом к моим глазам. Смотрит так внимательно, что я трушу.
Фыркаю, передергиваю плечами.
— Не ваше дело, господин Серебрянский.
— А сын как?
Хочу огрызнуться: и это тоже не ваше, но торможу. Сердце меня предает. Болит. Сложно не думать, что эгоистично с моей стороны решать за них, что они друг другу не нужны.
— С ним всё хорошо.
— Как отошел от передряги? — Голос Игоря звучит неожиданно для меня мягко. И взгляд тоже не несет в себе угрозы. Он склоняет голову. Я почему-то фокусируюсь на мужской руке, которая лежит на руле.
Когда Тимурка только родился, у него уже были длинные, как мне тогда казалось, пальчики. Мне было одновременно больно и радостно, что у сына скорее всего будут настолько же красивые и чуткие руки, как у его отца.
Тело вспоминает их прикосновения. Мне становится зябко. С нажимом веду ладонями по плечам, заставляя себя избавиться от видения и посмотреть на Игоря.
— Отошел, спасибо. И спасибо, что спас его…
Благодарность дается тяжело. Игорь в ответ мимолетно улыбается. А я только сейчас, кажется, осознаю, от какой опасности он уберег нашего сына.
А еще молчу о том, что с тех пор Тимур несколько раз вспоминал своего спасителя. Спрашивал у меня, как там укротитель волков. Ну и когда мы съездим навестить его в больницу.
Тимур решил, что спасая его, герой-укротитель получил чуть ли не смертельную травму.
Мой взгляд соскальзывает на плечо Игоря. Внешне оно выглядит совершенно здоровым.
— А ты как?
Я спрашиваю, перешагивая через гордость. Сейчас она кажется неуместной.
Игорь прижимает ладонь к плечу и прокручивает.
— Буду жить. Наложили швы. Сказали являться на перевязку. Но волчьи зубы — не острей ножа. А я привыкший…
Его слова звучат страшно. В горле сохнет. Я хмурюсь и прокашливаюсь. Спросить, с каких пор это он привыкший? Нет. Страшно. Да и зачем? Мы же посторонние люди.
— Он правда был бешеный?
Игорь улыбается. Замечаю лучики-морщинки вокруг глаз. Чувствую себя пойманной в ловушку. Нужно оторвать взгляд, а как?
— Нет. Хотя бы в чем-то я оказался счастливчиком. Просто агрессивный. Был.
Практически отдираю себя от лица бывшего мужа. Опускаю взгляд и киваю.
В салоне становится тихо.
Семь из отведенных на разговор десяти минут мы потратили на треп. Я почему-то уверена: Игорь приехал не обсуждать проект. Только мне так и не понятно, что же он от меня хочет.
— Так что там с пожеланиями?
Надеваю маску делового архитектора. Открываю лежавший все это время на коленях планер и щелкаю ручкой.
Смотрю на Игоря в ожидании. Он в ответ тоже. Но совсем не так. Мне кажется у меня даже волоски поднимаются. В голове дурные мысли: слишком голодный взгляд. Что я буду делать, если набросится, как тот волк? Только не чтобы разорвать, а… Поцеловать?
Становится жарко. Ерзаю.
Игорь усмехается и мотает головой.
— О проекте можно и на неделе поговорить. А вот кое о чем — сейчас…
Адреналин снова скачет. Растерянность сменяется злостью.
— Ты нормальный вообще? — Сверкаю глазами.
— Не совсем, но раньше тебя устраивал.
— Опять ты об этом! — Вспыхиваю спичкой. Повышаю голос и захлопываю блокнот. — Я понятия не имею, с чего вдруг ты решил снова появиться в моей жизни, Серебрянский, но я прошу тебя по-хорошему. Не лезь. К моей. Семье.
Чеканю слова в надежде, что до Игоря дойдет. Но вспоминаю сына и наши разговоры о жирафе и понимаю, что мои надежды — напрасны.
Взгляд бывшего мужа сквозит самоуверенностью. Я читаю по глазам: будет лезть туда, куда захочет. Ненавижу его за это.
— Ну мужик-то у тебя явно с прибабахом. Нормальный посреди ночи жену на разговор с каким-то перцем не пустил…
Игорь разводит руками, а у меня от возмущения приоткрывается рот. Становится обидно. И неважно, что никакого «мужика-то» у меня и нет.
— Я завязала с ревнивыми самодурами, знаешь ли. Ничего толкового с ними не построишь. Сначала устанавливают бесконечные ограничения, ревнуют к каждому столбу, а потом сами же предают.
Проезжаюсь пренебрежительным взглядом. Как со стенкой говорю. Его мои слова не задевают.
Прет танком.
— А сыну сколько лет?
Сердце пропускает удар. Молю собственные щеки не краснеть.
Считаю в голове и вру:
— Скоро будет четыре.
А в голове уже меняю документы, отнимая от возраста сына полгода. Что-угодно, только бы Игорь не узнал правду.
Он смотрит цепко. Долго. Потом кивает.
— Взрослым выглядит.
Фыркаю.
— Я всегда любила высоких мужчин. Отец у Тимура — тот еще широкоплечий красавчик…
И не вру, и хочу верить, что задеваю.
У Игоря темнеет взгляд. Сжимаются челюсти. Неприятно, да? Ну и супер.
— Это всё, что ты хотел у меня спросить? — чтобы скрыть дрожь в руках, с силой сжимаю блокнот. Голос подрагивает. Не знаю, замечает ли это Игорь.
— Это всё, что ты хотела мне сказать? — он отвечает вопросом на вопрос. Как бы дает мне шанс признаться, но я этого делать не намерена.
— Если ты еще раз явишься ко мне ночью, я не выйду, уяснил?
Серебрянский улыбается хищно. Меня только сильнее трясет.
— К себе пригласишь? С сыном познакомишь? С мужем? — Ерничает.
— Пошлю к черту и стройте свой океанариум без меня, ясно?
Вру, конечно, но сейчас неважно. Хочу звучать отчаянной и убедительной.
Серебрянский улыбается, но спорить не рвется.
— Он же даже не спустился, Агата. А вдруг я тебя украл бы? Шли ты его к черту…
Абсолютно неуместное замечание Игоря поражает до глубины души. Он даже не представляет, как больно делает, наверное.
Смеет бросать упреки моему несуществующему мужу, когда сам… Бросил меня в самый
