Право на любовь (СИ) - Бурунова Елена Михайловна

Но ничего. Все мы знаем, что лучшая защита — это нападение. Трусы, как трусы. Главное, чистые, а не грязные с недельным запашком. Так что, люби меня такой, как есть, а не в стрингах Аля-Съела-Жопа.

Складываю руки на груди и с вызовом спрашиваю лыбящегося Пашу:

— И что⁈

— Я такие трусы видел на Машке, однокласснице своей, когда после дискотеки завалил её, — и уже посмеивается, вертя мои бёдра.

Я не теряюсь.

— Ну, значит, твоя Машка одноклассница, была единственной нормальной девкой у тебя, а все остальные из категории женщин с низкой социальной ответственностью!

Вот так вот, туше привередливый бандит. Трусы ему мои не нравятся. И губки надуваю, совсем как в детстве. По привычке, так сказать. Осталось только ножкой топнуть и убежать в слезах. Но я этого не сделаю. Во-первых, не хочу. Во-вторых, Паша хоть и посмеивается, рассматривая девичьи трусики, но держит крепко.

— Насчёт Машкиной социальной ответственности я бы усомнился, — иронично добавляет он, и начинает с довольной рожей стаскивать мои трусы.

Я возмущаюсь, хватая его за руки. Не то, чтобы передумала, или накал страстей приутих, просто слишком яркий свет и глаза Паши как раз на уровне моего лобка. Хорошо, хоть там всё в порядке. Только вчера сходила в салон на депиляцию. Вот как чувствовала, что надо!

Улыбка с лица маминого знакомого сегодня не сходит. Он даже в моём протесте нашёл над чем посмеяться.

— Рита, давай снимем этот детский сад, а то я себя чувствую каким-то дядей извращенцем, — и снова тянет их вниз.

Я держу. Ещё и ноги сжала.

— А что на сердечки у тебя не встаёт⁈ — ехидничаю, сама не понимая почему всё время с ним стопорю.

— Ну, всё, Змейка, доигралась! — шутливо злится он и, вскочив с дивана, подхватывает меня на руки. — Сейчас я их порву, а потом и тебя!

Ему понадобилось всего несколько шагов, чтобы ворваться в спальню и осторожно положить меня на кровать. Расстегнуть свою рубашку и бросить её на пол, демонстрируя мне и так уже знакомый накачанный торс. Ну, вот ему уже почти ничего не мешает, разве что шорты, служат преградой для направленного на меня члена. Да, с «не встаёт» я погорячилась, конечно. Там всё, ох, как встало, что ОГО-ГО! У меня прям дыхание перехватило, когда я увидела чуть ли не рвущуюся ширинку. А тут ещё Паша наклоняется ко мне и продолжает то, на чём остановился. Бесцеремонно стаскивает с меня трусы и швыряет их куда-подальше.

— Ээээ! Они мои любимые, между прочим! — просто чтобы ляпнуть хоть что-нибудь, возмущённо пищу я и спешу прикрыть свою наготу там платьем.

— Потом найдёшь, — прохрипел мамин знакомый, нависая надо мной и принимаясь за платье.

Оно ему тоже очень мешало. Правда, в этот раз я уже не возмущалась. В глазах Паши замелькали бесовские огоньки, когда съехавшее до талии платье, оголило мою грудь. И тут же его рот припадает к ней, по-очереди жадно всасывая в себя соски. Играет с ними, осторожно покусывая зубами. Эти страстные поцелуи, разлетаются стонущей болью по всему моему телу, заставляя выгибаться ему навстречу. Паша ещё не вошёл в меня, а я уже задыхаюсь от возбуждения.

Я ожидала, что всё будет, как обычно. Привычно для меня. Сейчас он запихнуть в меня свой член, несколько движений, и всё. Всё! Мне останется лишь нега от прелюдий, и ноющая пульсация внизу живота, как напоминание, что этого так мало. Потом, если повезёт, я пойду наверх и там уже оторвусь, доведя себя до слабенького оргазмика. Только Паша не мои мальчишки. Он с каким-то неспешным наслаждением ласкал моё тело, словно изучая каждую его впадинку, каждую округлость А, может, и не изучал. С его-то опытом все женские эрогенные точки давно не секрет.

Не член первым входит в меня, а его палец. Так медленно, осторожно и невыносимо приятно… Ласкающими движениями во мне он надавливает на верхний свод влагалища, повторяя это до тех пор, пока я не сжимаю ноги от пронзившей меня, словно током, дрожи. Почти оргазм! Почти, но не он. А так остро, что я выгибаюсь навстречу проникающему в меня пальцу, желая продлить это новое для меня ощущение. Я даже и не знала, что помимо клитора, у меня и там есть кое-какая чувствительность.

Прижимаюсь к Паше, обнимаю его плечи, и развожу, как можно, шире бёдра. Только бы он не прекратил меня там ласкать. Но мамин знакомый останавливаться, осторожно взгромождается сверху и медленно проталкивает в меня член. Вот он уже ощутим! Особенно, эти осторожные движения. Туда-сюда… туда-сюда… Приятно до безумия!

Я по-привычке начинаю дико стонать. Ну, как в порно фильмах девки орут, когда их трахают сантехники. Моим парням эти возгласы нравились, а мне не очень. Но приходилось изображать страсть, чтобы в очередной раз не услышать обидное: «Ты чё бревно?». Как-то Тим, сказал, что раз я ни до чего не дохожу, то это со мной не всё в порядке. С ним все девки кончали. Назвал меня фригидной и обиделся. Неделю со мной не разговаривал. Вот с тех пор, я предпочитаю изображать оргазм. Так спокойней парням, и мне по самооценке не бьёт.

Но, похоже, Паше такие брачные вопли пришлись не по нраву, и он остановился.

Открываю глаза, а его губы растянуты в усмешке. И у меня в мыслях мелькает обидный вопрос: «Я опять что-то сделала не так?». Вот поехала со взрослым мужиком на свою голову. Теперь всю ночь будет учить, как правильно трусы выбирать и как ноги раздвигать, призывно постанывая.

— Ну что опять⁈ — не выдержав насмешливого взгляда, буркнула я.

— Ты уже кончила? Так быстрого? — изображая удивление спрашивает он, и наклонившись к уху шепчет. — Рита, со мной этот театр не проканает. Давай по чесноку, ладно?

— А если я…

— А если, — перебивает Паша, приподнявшись на руках, и, посмотрев на меня, как на провинившуюся школьницу, говорит, — это не твоя проблема, а того мудака, что трахаться не умеет.

— А ты, значит, умеешь и не мудак? — стыдно, но продолжаю испытывать его терпение, задавая тупые вопросы.

Мне бы кивнуть, соглашаясь, и продолжить получать удовольствие. Так нет же! Надо позлорадствовать. Только все мои слова не находят должного отклика у маминого знакомого. Всё, что бы я не сказала Кастета веселит. И на этот вопрос умудрённый опытом мужчина лишь ухмыльнулся, закинув горделиво подбородок.

— Рита, мудак. Ещё какой мудак, но не в этом вот деле, — намекает он на секс, обнажая в усмешке идеально ровные зубы.

Глазки Паши загорелись как раз таки мальчишечьим озорством. Про это вот дело вспомнил и сделал осторожный толчок вперёд, потом ещё один, ещё один… и так не сбавляя тихий темп, пока я не простонала от нарастающих во мне безумно приятных ощущений. И этот мой всхлип был уже не наигранным, а настоящим отголоском охватывающей меня эйфории. Для Паши это стало сигналом: хватит нежности, пора переходить к страсти. Тем более, что на редкость терпеливый любовник слишком долго контролировал себя, давая мне возможность привыкнуть к его далеко не стандартному размеру. Член у маминого знакомого едва помещался во мне. Мои бывшие парни нервно курят в сторонке. Даже Тим так гордившийся своими девятнадцатью сантиметрами уступал Кастету минимум сантиметра три.

Паша, одним рывком перевернув на живот, продолжил неистово вторгся в меня, но уже сзади. Моё тело тут же пронзала череда резких спазмом, заставляя громко вскрикивать и поддаться вперёд, спасаясь от охватывающих меня острых, почти болезненных ощущений. Но после каждый такой толчок во мне расходился по телу пульсирующей негой, а наполненные остервенелостью движения Паши сменялись уже привычной мне медлительностью. Он специально давал мне отдохнуть, а потом снова, снова и снова с какой-то звериной страстью драл, как тузик грелку.

Ничего прежде я не испытывала! Я потерялась в собственных чувствах, ощущениях, эмоциях. Всё моё тело дрожало в его обжигающих кожу руках, а внутри меня разгорался настоящий пожар, заставляя двигать ягодицами в этом безумном темпе. Ещё мгновение… ещё… ещё… ЕЩЁ! И я на вершине экстаза! Разлетаюсь на миллионы атомов, чтобы вновь собраться и снова взорваться, как сверхновая в бескрайней вселенной. Нашей вселенной на белых простынях отеля.