Мужчина с татуировкой - Анна Владимировна Дубинская
Оказалось, что пострадавшая девушка, после того как очнулась и смогла дать показания, со стопроцентной уверенностью обвинила человека, который держал ее на руках в карете «Скорой помощи». То есть меня. И теперь меня обвиняют в преступлении. Я являюсь единственным подозреваемым.
Меня мучили около четырех часов. Я где-то расписывался, с меня сняли отпечатки пальцев, а еще сфотографировали меня и отдельно мою татуировку. Потом сжалились и разрешили идти домой.
– И что теперь делать? – спросил я отрешенно.
Я был разбит и морально и физически. У меня болела голова, и хотелось пить. Но больше всего мне хотелось проснуться и понять, что все что происходит – это лишь кошмарный сон.
– Вам? Пока ничего. Вас отпускаем с подпиской о невыезде. На сегодняшний момент вы главный подозреваемый. Будем вести расследование, и разбираться во всем. На связи.
– Но это не я. Я вам клянусь. У меня друг Пашка все подтвердит. Мы вместе были, – в сотый раз оправдывался я.
– Хорошо. Кость, ты не переживай. Я уже понял все. Теперь буду опрашивать всех, кто там был. И твоего друга в том числе.
Так началось расследование. Мама и друзья меня поддерживали. Сразу наняли адвоката, но пока все шло против меня. Со службы меня уволили, но диплом все-таки выдали. Вышку я получил, но что с ней теперь делать? Я был в растерянности и абсолютной беспомощности.
* * *
Прошло три недели после того самого обвинения. Я сидел на кухне и тупо смотрел в одну точку перед собой. Вся жизнь летела к чертям. Даже Ритка от меня отвернулась. Как узнала о том, что я якобы совершил, так пропала и на звонки не отвечала. А после – вообще номер сменила. Я приезжал к ней пару раз домой, чтобы все объяснить, но она просто послала меня и просила больше не приходить. В ее глазах я увидел страх. От чего мне стало не по себе, и я поклялся, что больше не потревожу ее.
С Пашей общались как раньше. Он, конечно, был уверен в моей невиновности и тоже переживал за меня. Отчасти он винил себя и всякий раз при общении просил прощения за тот вечер.
– Жесть, – сказал я сам себе и посмотрел на свою руку.
Татуировка. Эта чертова метка, которая перевернула мою жизнь вверх тормашками. Я смотрел на нее, на бульдога и надпись. Я четко помнил, когда ее сделал и при каких обстоятельствах.
– Не может быть, тьфу ты, – громко ругнулся я.
Меня осенило. Как гром среди ясного неба.
– Не может быть, – я вскочил и тут же сел на место. Потер руку.
– Не может быть, – повторил я сам себе снова. – Неужели он тоже был там?
Как я мог забыть? Ведь я не единственный человек, у кого точно такая же татушка! Видимо я настолько застрял в этом болоте, что напрочь забыл о такой важной детали. Я схватил телефон и судорожно набрал следователю.
– Костя? Слушаю.
– Николай Степанович, я кое-что вспомнил! Это очень важно! Можно мне приехать в отделение? – чуть ли не орал я ему в трубку.
– Да. Конечно. Приезжай после обеда. Я как раз буду на месте.
Я выдохнул. Если это Костян, то. Блин. Что ж он натворил? Совсем что ли мозги пропил?
С Костей Метёлкиным мы дружили со школы и когда-то были неразлучными. Мы были очень похожи даже внешне, и многие нас называли братьями. Даже имя у нас было одно и то же. Он помог мне пережить утрату отца, а я помогал ему в учебе.
Но после школы, когда я поступил в академию, связь наша стала теряться. Он связался с плохой компанией, а после, был замечен в употреблении наркотиков. Стал все реже посещать институт и все чаще увеселительные заведения. Конечно, его вскоре отчислили.
Как-то раз он мне предложил покурить травку. Но я отказался и пытался наставить его на путь истинный. Мы сильно поругались. В тот день я окончательно понял, что его не вернешь. Друг пропал в клубах, барах и совсем, казалось, потерял рассудок. Постепенно мы прекратили общаться. Но было одно, что нас связывало до сих пор. Татуировка на руке.
Возможно это он был в «Шах-мате», и он напал на девчонку? Ведь у него татуировка один в один как у меня.
После обеда я уже сидел напротив следователя и рассказывал о моем старом друге.
– Хм.… А где он живет? Адрес знаете?
– Конечно, знаю.
– Хорошо. Я сегодня заеду к нему и поговорю.
Так появился новый подозреваемый. У Кости было алиби. Его мама утверждала, что в тот злополучный день он был дома, и никуда не выходил. Однако наличие у него такой же татуировки сделало свое дело, и теперь он стал таким же подозреваемым, как и я.
Прошла еще неделя. Вскоре должно было состояться первое слушанье по делу, куда была приглашена и пострадавшая. Но как мне доложил мой адвокат Егор, она отказалась присутствовать на слушанье, а значит, я ее не увижу.
* * *
Сегодня был особо паршивый день. Ливень застал меня врасплох, и теперь я стоял на остановке весь мокрый и трясся от холода. В кармане джинс завибрировал мобильник. Звонил мой адвокат.
– Да, Егор, слушаю.
– Костька, ты сейчас чего делаешь? Только не упади, – затараторил Егор мне в ухо.
– Да что стряслось еще? Хуже уже не будет, – ответил я сквозь клацанье зубов.
– Лучше. Сегодня Лиза дала новые показания. Она видела преступника в лицо и готова его опознать.
– Что? Какая Лиза?
Свидетелей было так много, что я уже не помнил, как кого зовут.
– Подруга Татьяны, которая была с ней в ту ночь.
Эта новость огорошила меня как удар молотом по голове. Это означало только одно, что меня оправдают.
Так и случилось. Через два дня, когда была назначена очная ставка, я впервые за три года встретил своего старого друга. Мы обменялись лишь сухим приветствием. Елизавета опознала его, а еще через день он и сам во всем сознался.
Несмотря на то, что с меня были сняты все обвинения, я все равно явился в суд, но уже в качестве свидетеля. Косте дали восемь лет лишения свободы. Татьяну я так и не увидел, да мне и не хотелось видеть ее.
После
