(Брак)ованные (СИ) - Энни Дайвер
— Готово, — тянет хрипло и откашливается, отступая на два шага. — Еще кольца… обручальные. Мне нет разницы, какое носить, но сделать выбор за вас я не осмелился.
Выпишу себе орден самой большой идиотки. Потому что чувствую себя эскортницей, которую попросили отыграть роль, а после быстренько перепихнуться в машине, чтобы навсегда расстаться. Только перед этим не забыть снять красивую мишуру, за которую немало денег отдано.
— Выберите любые, лучше гладкие, примета такая есть, — зачем-то вставляю невпопад и нервно улыбаюсь, боясь даже посмотреть на кольца. — В конце концов, вы за это платите, так что заказывайте музыку, — старая бабулька, говорящая присказками и поговорками так и лезет из меня. Качаю головой и отхожу, подхватывая с кресла сумочку, которую предусмотрительно собрала заранее.
— Думаете, заберу обратно, когда все закончится? — усмехается Евсеев, легко считав мои эмоции. Опасный мужчина: слишком хорошо изучает людей. — И в мыслях не было. Поэтому выбирайте, пока у нас еще есть время не опоздать.
— Вот эти, — тычу в те, что привлекли внимание с первого взгляда, и Мирослав кивает. В конце концов, можно и не заморачиваться, выбирая кольца на два месяца. Надеваю на палец, и золото тяготит руку. Правда непростое украшение, и совесть тарабанит в затылке, но я упорно отмахиваюсь от нее. Поговорим потом, когда мой кошелек станет намного толще. — Теперь можем ехать и притворяться счастливыми молодоженами?
— Да, легенду придумаем по дороге.
Глава 9. Ксюша
Поместье Евсеевых (иначе эти барские хоромы назвать нельзя) давит своим величием. Основательное, богатое, оно одним только фасадом намекает, что таких неумелых интриганок, как я, здесь раскусывают в два счета. И зачем ввязалась в эту игру? Интуиция твердит бежать без оглядки, но упрямая решимость под давлением мозга требует довести дело до его логического завершения, выдержать ужин, а после с чистой совестью подать на развод.
Выдыхаю и сжимаю руки в кулаки. Резко разжимаю пальцы. Повторяю странный ритуал, который помогает успокоиться. Мирослав никак мои действия не комментирует, он их попросту не видит, потому что сам переживает не меньше моего. Мы повторили легенду пять раз. Работали — влюбились — решили не афишировать — тайно поженились, чтобы и дальше хранить тихое счастье и не подвергать меня ненужным стрессам в коллективе. Все звучит очень даже правдоподобно, тем более никто из нас с Мирославом серьезными отношениями обременен не был, но что-то упорно не сходится, и я никак не могу понять что.
Машина останавливается под небольшим навесом, где стоит еще два припаркованных авто — семейство собралось в полном составе. Достаю из сумочки зеркальце и быстро осматриваю макияж, поправляю волосы, разглаживаю несуществующие складки на пальто, встряхиваю руками и слышу усмешку рядом.
— Что? — хмурюсь, не понимая веселья Евсеева. — Вы совсем не волнуетесь?
— Если они будут слишком наседать, мы просто уйдем, — пожимает он плечами и смотрит в окно на свой дом. Интересно, у него были игрушки или он с детства читал, играл на фортепьяно и готовился управлять семейным бизнесом? Закатываю глаза от странных вопросов, которые невовремя лезут в голову. — Не переживай, в обиду я тебя не дам.
— С чего вы… — мысленно рычу. Нужно перестраиваться, причем срочно, — ты взял, что меня вообще будут обижать?
— Я слишком хорошо знаю свою семью.
Мирослав обходит машину и подает мне руку, помогая выйти. Его ладонь большая и горячая, цепляюсь за нее, как за спасательный круг, потому что боюсь утонуть в собственной лжи. Евсеев видит мое состояние и не выпускает моих пальцев до самой двери, а я и не тороплюсь разрывать наш контакт, уповая на скользкие дорожки, припорошенные снегом.
— Может, скажем, что у тебя живот скрутило, и уедем? — предпринимаю попытку совсем некультурно слинять, даже поворачиваюсь в сторону машины, но Мирослав берет меня за локоть.
— Я домой приехал, думаешь, мне здесь не помогут? — посмеивается над моим недальновидным предложением. — Я тоже волнуюсь, они все-таки родня, и мне их придется обманывать.
В свете уличных фонарей Мирослав открывается мне с другой стороны. За все время, что я работаю на него, мы никогда не говорили о личном. Оказывается, Евсееву ничто человеческое не чуждо, потому что во взгляде чистое сожаление. Совесть и его затылок постукивает, но в глубине души поступок Мирослава я все же оправдываю — тяжело расставаться с делом жизни из-за глупой прихоти.
— Как-то вы поздно об этом задумались, Мирослав Станиславович, — посмеиваюсь над боссом и вхожу в гостеприимно распахнутую им дверь.
Внутри просторно и светло, большой холл встречает нас пустотой, которая тут же нарушается двумя непоседами, несущимися наперегонки.
— Мир!
— Дядя Мир! — малышня с разбегу врезается в Евсеева, тот едва успевает выйти вперед меня и расставить руки для объятий.
— Привет, — Мирослав присаживается на корточки, обнимает детей и целует каждого в щеки. Что-то им говорит, но я не слышу, переводит взгляд на меня. — А это Ксения, моя жена, — подмигивает им
