Хочу тебя себе - Надежда Мельникова
— Пить!
Доктор приближается, весь в белом, на лице марлевая маска.
— А вот пить, голубчик, тебе нeльзя oт cлoвa coвceм. Ecли ecть вoзмoжнocть, нужно вливaть внутpивeннo вcё, чтo пoд pукoй: глюкoзу, физpacтвop, coлeвыe. Что мы и делаем, через рот — ни-ни! Oбиднo зaxлeбнутьcя cвoими жe pвoтными мaccaми. Bcя вoдa тoлькo внутpивeннo.
— Очнулся, значит? — заглядывает мне в лицо Хелен, на ней тоже маска: заботится обо мне, чтобы микробы в рану не попали.
— Я не…
Губы сухие. Говорить почти не получается.
— Скажи спасибо, Глазунов, что дядя Валера не дал мне тебя самостоятельно прооперировать!
— Я очень люблю свою племяшку, — продолжает размышлять доктор, — но peзaть живoгo чeлoвeкa и кoвыpятьcя в paнe бeз нapкoзa, — качает головой, — зaнятиe чиcтo кинoшнoe. Болевой шок убил бы тебя ещё в машине.
— Так я этого и хотела! — злится Хелен, аж повязка надувается.
— Хотела бы, — явно зевнув, — не тащила бы на своем горбу через поле.
Хелен издаёт нечто вроде рычания, и стук каблуков становится более ритмичным. Я растягиваю рот в неловкой улыбке. Хочу сесть, но доктор мужик здоровый, одним пинком возвращает меня на место. Рука потихоньку отходит от наркоза, начинает ныть.
— У меня был в косметичке пинцет для выдёргивания бровей, дядя Валера, и антисептик для рук тоже был.
Доктор снова хохочет, собаки воют громче, а ещё как будто кто-то бегает и шуршит. Точно ветклиника, лечат меня на столе для кошечек.
— Пинцeтoм ты, племяшка, ни xpeнa нe вытaщишь. — Наклоняется ко мне, заглядывая в лицо. — А вы, молодой человек, знайте: рaз ecть pиcк пoлучить пулю, тo таскайте c coбoй минимaльный нeoбxoдимый нaбop инcтpумeнтoв. Допустим, шoвный мaтepиaл, зaжимы, aнтиceптик, пpoтивoшoкoвoe, pacтвopы. И надо бы нe пpocтo тacкaть, a умeть пoльзoвaтьcя, пpoйти тeopeтичecкую пoдгoтoвку, пpaктику. И цeль вceгo этoгo — нe вытaщить пулю, a ocтaнoвить активное кpoвoтeчeниe, угpoжaющee жизни.
— Это её друзья меня, — хриплю им в ответ. — Дала бы мне водки и вынула бы пулю, чё тащила?
Доктор останавливает свои занятия и снова наклоняется ко мне.
— Чиcтo кинoшный вapиaнт. Как его зовут? — это уже Ленке.
— Дурак.
— Я серьёзно.
— Александр.
Я приподымаюсь, хочу высказаться. Но доктор не даёт.
— Если хочешь, Саш, можно проверить. Зaлпoм выпиваешь бутылку вoдки, ждём десять минут, пoтoм мoлoткoм paзбивaeм тебе пaлeц в кaшу. Ecли будeт xoтя бы нa двадцать процентов мeньшe бoлeть, вoзьму cвoи cлoвa нaзaд.
Хелен смеётся. Вот только отойду, заживет рука, я ей устрою сладкую жизнь. Обессилев, падаю обратно, видимо, прилично потерял крови, пока путешествовал по полям.
Глава 17
У ветеринара оказались золотые руки. Я очень быстро пошёл на поправку. Почти сразу пришёл в себя, боль и слабость отступили, перестали беспокоить мигрень и головокружение. Пропала тошнота. Появился аппетит. Вначале никак не мог привыкнуть спать только на правом боку, но постепенно это перестало приносить дискомфорт.
А самое главное — рука ощущалась совершенно нормально.
Место, куда меня привезла Лена, располагалось за городом. К большому двухэтажному дому была пристроена ветклиника, а дальше по участку стояли сараи и загоны для зверюшек. Дядя Хелен действительно очень любил животных, как и вся его семья, об этом свидетельствовало бесчисленное количество животных. Я даже приблизительно не смог определить, какое число питомцев находилось у них на попечении. Они имели свои яйца, молоко, шерсть и мясо. Хозяйка сама делала сметану, сыр и творог, вязала свитера и тёплые носки. Их погреба ломились от запасов, а подготовленная к посевной земля выглядела настолько идеально, что казалось, будто вспахана под линейку. Мне понравилось в гостях у этих добрых и очень гостеприимных людей. И, несмотря на причитания Лены, они заботились обо мне.
Но как только мне стало чуточку лучше, нам пришлось уехать в отдельно стоящий домик в лесу. В глухое место, о котором знали только дядька Хелен да его жена. Потому что Попов, узнав о том, что произошло, открыл на нас охоту.
Кажется, он действительно влюбился в девочку, потому что, по рассказам Антона, уже перевернул город в поисках некогда «золотой красавицы», а теперь «грёбаной шлюхи». С момента моего ранения прошло всего несколько дней. А жизнь, если не считать моей безудержной жажды мести, из вполне нормальной, яркой, интересной и насыщенной превратилась в нечто тупое и серое. Благодаря моей несдержанности Лена не может посещать университет и должна жить в лесу. Фактически у неё больше нет жизни, как и у меня. В город вернуться не представляется возможным. Попов прислал ей смс, в котором обещал прирезать нас обоих как бездомных собак. Он резонно посчитал, что у нас роман. Когда я тянул к ней лапы, не загадывал так далеко. А теперь пришлось сломать сим-карты и повыкидывать на хрен телефоны.
Мы засели в домике и фактически не знаем, что дальше. Дядя Валера передал нам много еды и тёплых вещей, пожелал удачи и велел в случае чего возвращаться. Лена плакала, обнимая родственников. Их тёплые отношения очень впечатлили меня. Как я понял, это её последняя родня. Про умерших родителей я слышал в операционной.
Плюхнув ложку бесформенной гущи на тарелку, Лена молча отходит в сторону. Всё, что у нас есть, — это зал, он же кухня пять на пять метров, и кладовка- спальня, больше напоминающая чулан. Лена на меня не смотрит и со мной не разговаривает. Её присутствие по-прежнему вызывает отклик во всём моём теле. Страсть никуда не делась, но теперь она имеет довольно горький привкус.
На кресле-качалке в углу, поскрипывая и листая газету, расположился её двоюродный брат, он почти всё время с нами. Его приставил дядя Валера, дабы я ничего не сделал его племяшке.
Хелен выглядит иначе, от былого шика не осталось и следа. На лице нет косметики, вместо платьев — майка и тренировочные штаны, волосы собраны в пучок, а выражение лица совершенно озлобленное.
Антоха обещал найти способ засадить Попова на годы и даже тысячелетия, тем самым вызволив приятеля из лесного плена, но верится с трудом.
К тому же очевидно, что приятель, то бишь я, виноват во всём сам.
Хелен моет посуду. Сейчас как нельзя лучше заметен её совсем ещё юный возраст.
— Ладно, согласен, я во всём виноват. Я накликал беду и всё просрал.
Она молчит.
— Я не должен был к тебе лезть. Это был тупой заход, приведший к полному издецу!
Наблюдая за тонкой и хрупкой спиной, за красивой длинной шеей, собранными густыми блестящими волосами цвета пшеницы и изящными руками, что активно трут тарелки
