Собственность мажора (СИ) - Зайцева Кристина
Кое-как втиснувшись в узкий парковочный карман, машина резко дает по тормозам, и в следующую секунду я вижу водителя.
Это Никита Барков, и он слегка психованно захлопывает дверь, после чего трусцой направляется ко мне.
На нем черные джинсы, пуховик до колен и капюшон толстовки на голове. Он смотрит прямо на меня, сокращая расстояние, и я понимаю, что теряю драгоценные секунды на то, чтобы пялиться на него.
Я не знаю, зачем он здесь, но я… кажется я не готова его видеть. Я не готова к перепалкам. Не готова к его колкостям. Совсем не готова. В эти дни я сама не своя. С меня всего этого хватит. У меня и так все не как людей…
Отвернувшись, быстро иду к подъезду.
Схватившись за ручку, прикладываю к замку таблетку и роняю ключи, когда в дверь рядом с моей головой упирается рука. Дверь захлопывается, а я возмущенно оборачиваюсь и влипаю в два хмурых голубых глаза.
Нависнув надо мной, Барков кружит глазами по моему лицу. Я делаю тоже самое с его лицом, глядя снизу вверх.
В нем ничего не изменилось. Это он. Его скулы, подбородок, губы. Все то, что мне в нем так нравится.
— Чего тебе? — спрашиваю грубо.
Вместо ответа он вдруг протягивает руку и, хмурясь еще больше, зажимает между пальцев торчащую из-под моей шапки прядь волос.
— Че за?.. — бормочет, без разрешения срывая с меня шапку.
— Эй! — возмущаюсь, пытаясь вырвать ее, но он отводит руку и поднимает ее вверх.
От возмущения мои щеки начинают полыхать, и, кажется, подскакивает давление.
На лице этого просто беспредельного нахала выражение комичного изумления. Настолько натуральное, что я могла бы засмеяться, но мне совсем не смешно.
— Офигеть… — все также бормочет он, продолжая на меня пялиться. — Прикольно…
Где-то очень глубоко внутри меня загорается маленькая красная лампочка. Она мигает, как ненормальна, предупреждая об опасности.
— Иди в задницу, — отрезаю я. — Дай сюда!
Возвращает мне шапку, и я быстро натягиваю ее на голову. Барков наклоняется и поднимает упавшие к моим ногам ключи.
— Пошли, прогуляемся, — машет головой на тротуар за своей спиной.
— Ага, сейчас, только валенки зашнурую, — протягиваю руку. — Дай ключи.
Засунув в карманы руки, вздыхает:
— Не-а.
Этот ответ приводит меня в ступор. Он одновременно простой и непостижимый. Смотрю на него, приоткрыв рот.
— В смысле? — требую я. — Мне домой надо.
— Зачем? — склоняет Ник на бок голову.
Мои брови сами собой хмурятся.
С ним что-то не так. Он какой-то не такой. Нет, в общем и целом он очень даже такой, как обычно, но какой-то… странный? Расслабленный?
— Чтобы тебя не видеть, — отвечаю ему. — Дай ключи.
— Не хочешь меня видеть, правда?
— Не. Хочу. Тебя. Видеть. Никогда.
Проговариваю это по слогам, делая шаг назад.
Почему он так смотрит?! Пристально и исподлобья.
— А трогать хочешь? — спрашивает не менее странно.
— Ты… ты пьяный что ли? — хрипит мой голос, а сердце подпрыгивает к горлу.
Лицо Баркова вдруг посещает улыбка.
Я в жизни не видела, чтобы он улыбался. Это сложно назвать полноценной улыбкой, но ему просто до обморока идет.
Посмотрев куда-то в сторону, он молчит секунду, а потом говорит:
— Теперь можешь смотреть. И трогать тоже можешь. Где захочешь.
Повернув ко мне голову, серьезно смотрит в мои глаза.
Сглатываю, потеряв дар речи.
Теперь?
Нет, нет, нет, нет…
— Я не собираюсь тебя трогать, — сиплю я. — Мне надо домой. Дай ключи…
— Домой пока рано, — делает он шаг вперед, глядя на меня так… так…
Его слова с колоссальным опозданием доходят до меня.
Ах вот как? Там дома его отец, можно даже не сомневаться.
Меня накрывает разочарование. Такое острое, что я прячу глаза.
— Ты мне… зубы заговариваешь, да?
— В том числе, — сжимает ладонями мои плечи.
— Ты издеваешься?!
Дернув меня в сторону, заставляет отойти от двери и прижимает спиной к стене рядом. А потом подходит так близко, что я чувствую его всего.
Проклятый транс сковывает движения. Смотрю на него, пока мои мысли сталкиваются друг с другом и рассыпаются на мелкие кусочки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Отомри, Оленёнок, — делает он глубокий вдох.
Смотрит на меня еще секунду, а потом себе под нос бормочет:
— Ладно. Погнали…
— Что?..
Смотрю на его руку, которой он упирается в стену над моей головой. Смотрю в его глаза, которые смотрят на меня с высоты его роста.
— Барков… — предупреждаю я, но в моем голосе паника.
Его ладонь обнимает мою щеку и подбородок.
Мое сердце выскакивает из груди.
Склонив голову, он замирает в миллиметре от моих губ, обдавая их дыханием.
У меня слабеют колени.
Глаза закрываются, и я перестаю дышать, превратившись томительное ожидание.
Я так долго этого ждала. И ничего не изменилось! Сейчас я его просто ненавижу.
А потом происходит это — лёгкое касание, от которого мое тело взрывается мурашками. Шумный вдох Баркова, и его губы сминают мои.
Немного жесткие и слишком напористые.
Хватаюсь пальцами за его плечи, чтобы не упасть. Его рука сдавливает мою талию.
Оторвавшись от моих губ, он смотрит в мое лицо. Его собственные губы приоткрыты, глаза сверкают.
Смотрю на него шокированно.
Как в замедленной съемке поднимаю руку и отвешиваю ему пощечину.
По его лицу, как вспышка, пробегает улыбка. В ответ он кладет ладонь на мою шею и целует опять.
Господи…
Он грубиян во всем. Даже в поцелуях.
Когда отстраняется во второй раз, я, не открывая глаз, шепчу:
— Я думала… ты умеешь лучше…
— Лучше чем Колесов? — слышу я грубый вопрос.
— Да…
Моей щеки касается холодный нос.
— Он тебя целовал?
Губы очерчивают скулу. Меня не держат ноги. Жмурю глаза, откидывая голову.
— Не твое собачье дело…
— Понравилось с ним?
Щекочет губами щеку.
— Да…
Сейчас я даже вспомнить не могу, как было с ним!
Губы Ника опять на моих. Только теперь мои знают чего ждать, поэтому подстраиваются под этого неандертальца.
Громко дышим в сумерках двора, которые навалились непонятно откуда.
— Расскажешь ему про это?
Это немного отрезвляет. Тряхнув своими куриными мозгами, открываю глаза.
Я не собираюсь пускаться в долгие объяснения того, почему не собираюсь рассказывать об ЭТОМ кому-то, кроме Аньки.
Барков смотрит на меня, сжав челюсти.
— Об этом? — пытаюсь вырваться из его рук. — О чем тут рассказывать?
— Напомнить? — сильнее стискивает он мою талию.
— В отличии от тебя, он знает, что в поцелуе участвуют двое!
Кажется впервые в жизни мне удалось лишить его самообладания!
— В… смысле? — спрашивает, прищурившись.
Мой опыт с парнями такой, что из него с трудом можно составить какие-нибудь рейтинги. Тем не менее, я с удовольствием сообщаю:
— В прямом! Потренируйся на помидорах. Мне нравится, когда меня целуют, а не когда… жрут…
Его лицо каменеет.
Упрямо смотрю в его глаза.
— Допустим… — тянет он мрачно.
Кусаю губу, безумно довольная собой. Я хотела его обидеть… но я ведь не шучу! Он целуется, как бульдозер.
Дверь подъезда распахивается, и оттуда появляется хозяин заводов, газет и пароходов.
Ник разжимает руки, оборачиваясь вслед за ним.
— Поехали, — отрывисто велит Барков-старший, направляясь к машине и даже на нас не взглянув.
Вид у него совсем не радостный. Это вселяет огромный оптимизм.
— Ключи, — говорю, отскочив подальше.
Мне нужно собраться с мыслями.
Все та же красная лампочка внутри меня бьет тревогу и к ней присоединилась сигнализация.
Я не могу пустить его в свое сердце. Уже сейчас я понимаю, что тогда мне конец…
— Заеду за тобой завтра, — лезет он в карман. — Часов в одиннадцать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Достав оттуда ключи, плавно бросает их мне.
— Я… — пячусь к двери, чувствуя стеснение в горле. — Не могу… я с тобой никуда не поеду…