Собственность мажора (СИ) - Зайцева Кристина

Входная дверь открывается, являя присыпанную снегом маму. Она стряхивает его с рыжего меха свой шубы, которую дед в прошлом году откопал где-то на чердаке.

Почему-то эта находка их обоих очень обрадовала. Длина явно не рассчитана на мамин рост, эта вещь не ее. Это бабули.

— Что у вас упало? — переспрашивает Барков-старший.

— Елка, — выдыхаю с облегчением. — И мама нашлась. Так что… не парьтесь. Хорошего дня.

Быстро кладу трубку и убираю телефон в карман джинсов.

— Дед приехал? — устало спрашивает мама, разуваясь. — А ты почему дома?

Она немного бледная. И вялая.

Так нельзя!

— Прогуливаю, — помогаю ей раздеться. — Дед ёлку привез.

Заглядываю в пакет с продуктами, стоящий на полу.

— Зачем? — пеняю ей. — Я же сказала, что сама схожу.

— Я не инвалид, — говорит она все так же устало. — Ты мой телефон не видела? Сунула куда-то…

Я начинаю терзаться, пытаясь решить — стоит ли говорит ей о звонке Баркова-старшего или нет?

Я не знаю, звонил ли он до этого. Кажется, нет. Я уверена, что Барков-старший — это ее ошибка. До него у нее тоже была ошибка. Ей вообще с мужчинами не везет, а этот уж точно не для неё. Я хотела помочь ей оформить заявление на развод, но у неё всегда находятся дела поважнее.

Оставив телефон в своем кармане, решаю не волновать ее лишний раз.

— Ольга, — кричит из комнаты дед. — Ты Аленушку не видела? А то тут какая-то в парике околачивается.

Мама кусает свою очень увеличившуюся губу, поднимая на меня глаза.

В них пляшут смешинки, а потом появляется сочувствие.

— Он просто ничего не понимает, — успокаивает она.

— Очень смешно, — бормочу себе под нос.

Подняв с пола пакет, волоку его на кухню, на ходу прикидывая, что она собиралась готовить, исходя из ингредиентов.

— Что за погром? — смеётся мама, а с узкого кухонного подоконника на меня смотрит Черный.

— Допрыгался? — спрашиваю, разбирая продукты.

Мой собственный телефон вибрирует в кармане.

«Ты тут?», — очень настойчиво интересуется Анька.

Настойчиво, потому что слишком много восклицательных знаков.

«Да», — отвечаю ей.

«Барков бросил свою кикимору!», — захлебывается словами подруга.

Мое сердце подскакиваешь к горлу и разгоняется мгновенно, а щеки начинают полыхать.

Бросил?

Мне все равно. Все равно. Все равно…

Сглатываю, следя за бегающими точками, означающими, что мой собеседник печатает.

«Ну или она его», — продолжает Анька. — «Вообще никто ничего толком не знает. Говорят она уже два дня на пары не появляется. Вроде у неё там депрессия. Но это так, слухи.»

Я даже не спрашиваю, откуда у неё информация. Она заседает в одном чате, куда меня не взяли, потому что он только для «своих», а ее туда позвала двоюродная сестра…

«Ты ещё тут?», — читаю я.

«Да», — отвечаю, ненавидя себя за то, что пишу следом. — «И что? У него теперь новая телка?»

Перед глазами возникают черты ненавистного лица. Глаза, нос, скулы. Губы, о которых я мечтала, как дура. И чертовы кубики на его животе. О них я тоже мечтала. И о том, что он прижмет меня к своему большому и очень сильному телу… возьмёт за руку. Поцелует. Именно он, а не кто-то другой.

Я мечтала быть на месте этой Леры.

Не хочу о нем ничего знать.

«Кирилл говорит, что нет», — отвечает на мой вопрос подруга.

«Ань, мне нужно маме помочь», — вру я. — «Не пиши мне про него, ладно?»

Она молчит целую минуту, а потом печатает:

«Как скажешь. И… у тебя классная прическа. Просто, ну знаешь, непривычно»

Отправив ей смайлик, откладываю телефон. Пытаюсь возобновить разбор продуктов, но теперь все валится из рук!

Я просто мазохистка. Неисправимая.

Глава 12

— Может в кино тогда? — тянет Ваня — мой сокурсник и бывший одноклассник. — Ну будь другом, Морозова.

Развалившись на соседнем стуле, он залипает в своей игровой приставке, деля внимание между ею и мной.

— Нет, — рисую бессмысленные зигзаги и круги в своей лекционной тетради.

— Ну хочешь в кафешку сходим? Или на ватрушках покатаемся?

Я не хочу на ватрушках. И в кафешку не хочу. По крайней мере не с ним, это точно. Когда парень предлагает тебе совместное времяпрепровождение, потому что ему надо позлить свою настоящую девушку — это повод задуматься о многих вещах в жизни.

Когда я дошла до уровня липовых девушек?

Как хорошо, что сегодня мне практически на все плевать. Сегодня Новый год, и я планирую войти в него очищенная от всяких посторонних мыслей. Сконцентрироваться на учебе и на своем светлом будущем. Кажется мне светит стать исполнительной трудоголичкой, на которой все будут ездить.

— У меня есть дела поважнее тебя, — бормочу под дребезжание звонка.

Мне нужно купить новую макушку для нашей елки. И, может быть, бесцельно побродить по торговому центру. В то время, пока все вокруг встречают Новый год со своими парнями и девушками, я буду есть Оливье и смотреть телек в вязаных носках, колпаке и с котом в кармане.

— Че, футбол пойдешь смотреть? — вдруг усмехается парень.

— В смысле? — спрашиваю я.

— Да так, забей, — бросает он, вставая.

Смотрю на него настороженно. Когда меня успели записать в футбольные фанатки?

— Когда ты стал сплетницей? — говорю прохладно.

— На вышку пойдешь? — потягивается Ваня, игнорируя мой вопрос.

— Да, — вяло складываю в сумку свои вещи.

От Аньки со вчерашнего вечера нет вестей. Когда люди счастливы, им на других людей становится плевать. Я ее не виню, такова жизнь. Просто про меня как будто вообще все забыли. Зачем я вообще выползала из дома? Универ пустой, как после зомбиапокалипсиса, но я рассчитываю собрать свою первую в жизни сессию автоматами, а для этого нужна… стопроцентная посещаемость.

— Схожу за чипсами, — извещает мой собеседник, закидывая на плечо рюкзак.

— Очень за тебя рада, — тихо говорю я.

— Тебе взять?

— Нет…

Два часа последней в этом году пары по высшей математике тянутся бесконечность. Хрустение чипсов рядом немного раздражает, но не настолько, чтобы просить Ваню пересесть на другой ряд. Пока он ест молча, его компания вполне сгодится.

Глядя на то, как по доске плывут ровные ряды интегралов, думаю о том, что не хочу в торговый центр. Тем не менее, когда выхожу из универа, отправляюсь именно туда.

Количество людей здесь — невменяемое. Из набитых продуктами тележек вываливаются сетки с мандаринами и мишура. Временный отдел с елочными игрушками и прочими радостями прямо на входе.

— Эта самая популярная, — на прилавке перед моими глазами возникает елочная макушка в форме покрытой инеем звезды.

Безумно красивая штуковина с таким же безумным ценником.

— Я не ведусь на массовые предпочтения, — убираю ее в сторону. — Вон ту покажите, красную.

— Девушка, праздник раз в году, порадуйте себя действительно красивой вещью, — миролюбиво улыбается мужик с бородой и в футболке пиротехнического сетевика.

— Я скупердяйка, — сообщаю также миролюбиво.

На мое признание у него комментариев нет, поэтому, забираю свою красную макушку и на сдачу прошу отмерить мне немного мишуры. Мишуру завязываю поверх своего шарфа, и только после этого покидаю торговый центр.

На часах почти четыре дня, но уже начало темнеть.

Выдыхая пар, пробираюсь по тротуару, который снегоуборочная машина завалила снегом по самые гланды. Глядя под ноги, медленно плетусь вдоль старых пятиэтажек, в окнах которых мигают огни на все лады.

Мои шаги замедляются, а сердце делает рывок, когда рядом со своим подъездом я вижу паркующийся черный БМВ.

Глава 13

Косясь на машину, перехожу на противоположный тротуар и лезу в карман куртки, чтобы поскорее достать ключи. Рев мотора за спиной заставляет обернуться. Из под заднего колеса мажорской машины Баркова вылетают комья снега.

Так ему и надо.

Наши заваленные снегом дворы — это не среда обитания для таких тачек.