Татьяна Герцик - Начнем всё сначала
От подобного резкого тона Павел несколько растерялся. Они будто вернулись к тем временам, когда только-только познакомились и она видела в нем всего лишь местного донжуана. Отброшенным так далеко назад ему не хотелось, и он почти просительно проговорил:
– Что с тобой? Ты на что-то сердишься?
Понимая, что они, по сути, поменялись местами, она ответила вопросом на вопрос:
– На что мне сердиться?
Кошачьим движением поднявшись со стула, Павел встал рядом, не отрывая глаз от ее изменчивого лица и пытаясь понять, отчего Жанна так изменилась. Что могло случиться за несколько часов разлуки? От нее ощутимо веяло холодом. В его голове медленно зрела неприятная догадка: если она была на площади, то, вполне возможно, видела его с Любашкой. Неприятная история. Со своей патриархальностью и деревенскими взглядами она его точно не поймет, если он скажет, что давно расстался со своей далеко не первой и не последней любовницей. Придется врать.
Постаравшись соорудить правдивую физиономию, спокойно спросил:
– Почему ты не сказала мне, что хочешь сходить на городской праздник? Мы бы с Любой тебя захватили.
Она с невольным вопросом посмотрела в его лицо, и он небрежно пояснил:
– Это моя кузина, дочь папиного брата, они сегодня с нами Новый год встречали.
Это и в самом деле было правдой, только вот кузина Люба в процессе празднования поменялась на бывшую подружку с таким же именем. Но об этом, он, естественно, говорить не собирался. Да и в чем его вина? Уехав с семейного вечера под предлогом встречи с друзьями, он ненароком столкнулся с Любашкой, немедля оставившей своих друзей и буквально залившей его своими горючими слезами. Это было крайне неприятно, но что он мог сделать? Не ругаться же с ней на глазах у всех? Хорошо, что та, поняв, что ничего не добьется своим жалким хныканьем, всё-таки отстала.
Жанна продолжала смотреть на него с прежним холодным недоверием, и ему стало не по себе. Неужели по Любашкиным слезам она догадалась об их настоящих отношениях? Решил ни в чем не признаваться, давно понял, что в отношениях с девицами после искренних слов бывает только хуже.
Конечно, ее бы успокоили его слова о том, что он любит только ее одну, но вот до такой степени врать он не собирался. Он всегда гордился тем, что никогда ничего своим подругам не обещал. Впрочем, они и без его посулов выдумывали себе черт-те что.
Вместо пустых слов сделал быстрый шаг вперед и обнял ее. Прижал к себе и, не пытаясь целовать, стал покачивать, как обиженного ребенка. От негромкого стука ее сердца рядом с собственным ему стало на удивление уютно, и он расслабился, считая, что ей так же хорошо, как и ему. Но ошибся.
Вывернувшись из-под его руки, Жанна агрессивно сверкнула синими очами и заявила с откровенной угрозой:
– Погостил, пора и честь знать. И учти, я сегодня же поменяю замок!
Павел укоризненно вздохнул. Вот ведь неугомонная девица! С легкой насмешкой пообещал:
– Сегодня не получится. Сегодня праздник. Всенародный. Не работает ни один магазин. Или у тебя имеется запас дверных замков? И ты его легко вставишь сама, ведь ты у нас мастер на все руки?
Жанна чуть замялась, сообразив, что погорячилась.
– Ну не сегодня, так завтра обязательно!
Эта угроза Новицкому решительно не понравилась, и он с уже более серьезными намерениями обхватил девушку. Учитывая ее неслабую мускулатуру, с силой прижал к себе, дабы не дать возможности вырваться. Закрыл ее рот губами и чуть не застонал от охватившей всё тело истомы.
Получив несколько чувствительных ударов по икрам ног, поднял и одним широким шагом оказался рядом с кроватью. Упав в нее вместе со своей ношей, мгновенно очутился сверху. Придавив своим весом, освободил одну руку. Обхватив голову Жанны, повернул ее к себе, и впился в губы иссушающим поцелуем. Ему казалось, что он наконец достиг родника после долгого блуждания по пустыне. Она замерла, прекратив сопротивление.
Это было странно, но приятно. Но когда он оставил в покое ее губы и попытался стянуть плотный свитер, застыл от ее холодно-презрительных слов:
– И что дальше? Ни к чему не обязывающий секс? Уверена, у тебя, как у многоопытного и ответственного кобеля, всегда есть в запасе презервативы.
Ему будто огромный снежок засунули за шиворот. Он поднял голову, посмотрел в ее исполненные безжалостного презрения глаза и медленно сел, опустив голову и безвольно уронив руки.
Жанна быстро соскочила с кровати, поправила одежду и бесцеремонно предложила:
– Может, пойдешь уже? Новогодняя ночь кончилась.
Действительно, за окном разгоралась медленная зимняя заря. Он молча поднялся и так же молча вышел, даже не посмотрев на нее на прощанье. На душе было паршиво. Еще ни разу он не получал столь сокрушительного афронта. Да что это такое!? Сколько можно возиться с этой деревенской недотрогой? Ни одна нормальная девчонка так долго его не мурыжила. Ну месяц, да и то для блезира. И чего он к ней прилип? Давно пора оставить это гиблое дело!
Но злость вскоре прошла и он признал, что бросить начатое просто не в силах – слишком глубоко она его зацепила. Может, примитивно поймала на крючок? Хочет, чтобы он на ней женился? Сначала штамп в паспорте, а потом постельные утехи? А что, в их селе, видимо, только так и полагается. Но от него она ничего подобного не дождется. Не на того напала. И спать он с ней будет без всяких штампов, вот увидит!
Едва он ушел, как Жанна бросилась в ванную. Быстро раздевшись, принялась смывать с тела его запах. Ох, уж этот запах! Каждый раз, когда он обнимал или целовал ее, или даже просто прикасался, на коже оставался его запах, который еще долго потом волновал ее, не давая спокойно жить.
Вымывшись, тщательно вытерлась полотенцем. Натянув плотную фланелевую пижаму, – в общежитии было вовсе не так тепло, как хотелось, – быстро перестелила белье, хотя поменяла его совсем недавно. Если бы могла, она и подушку с одеялом поменяла, но запасных, увы, не было. Убедившись, что никаких следов от пребывания Павла не осталось, забралась в постель и уснула, вымотанная бессонной ночью.
Но неужели он не ушел? Чьи тогда эти руки, гладящие ее с нежной настойчивостью? И чьи губы, так нежно и неотвратимо ласкающие ее губы? Тело само выгибается, жаждя чего-то большего, неизвестного, но такого желанного. Жанна застонала, охваченная огнем, и повернулась, стараясь устроиться поудобнее в его горячих руках. Щека легла на холодную ткань наволочки, и в голове прояснилось. Она открыла глаза, села на кровати, полусонным взглядом обвела комнату и убедилась, что она одна. Это только сон. Дурной, порочный сон. С досадой вздохнула и откинулась на спину. Но если верить, что подсознание говорит ей правду, то неужели это то, чего она по-настоящему желает?
