Нравится, когда ты танцуешь (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна
Глава 22. Веду себя как школьник, что дёргает за косичку понравившуюся девочку.
По телу прокатилась жаркая волна желания, даже волоски на спине встали дыбом. Огонь восхищения, отразившийся в глазах стрипухи, чуть не сбил меня с ног. Стоял и отчаянно придумывал причину по которой рылся в бумагах Сергея, но никак не ожидал жадного взгляда. Никогда она не смотрела на меня, как на мужчину. А тут уставилась, будто приклеенная.
Не сумел справиться с собой, сказал правду. Такой она мне нравилась. Почти раздетая, растрёпанная, на время покинувшая теплую постель. У Сергея есть деньги, но не хватило мозгов удержать ее. Ника его жена, но не его женщина. Печально наблюдать, как затравленная унижением и побоями стрипуха выставила гигантский барьер, опасаясь любого мужчины. Но то, что я увидел в той коморке под треск мигающей лампочки и завывание стоящего дальше по коридору холодильника, нельзя сыграть или изобразить.
Главным всегда было дело, моя миссия, задание, которое я, несмотря ни на что, обязан выполнить. Но Ника и ее слегка разомкнутые влажные губы, грудь с очертанием маленьких сосков, стройные ноги, блестящие локоны свели меня с ума, выбивая почву из-под ног. Она прекрасна, и если она скажет мне «да», я не смогу остановиться.
Утром помогаю Санычу с крышей, он возмущен, что не успевает с домашними делами из-за того, что вынужден возить Нику, а сегодня ребенку на плановый осмотр. Не задумываясь над глубиной своего идиотизма, соглашаюсь его заменить.
Прохожу мимо столовой, бросая ей, что отвезу к доктору. Перепуганная стрипуха подскакивает со своего места, неужто опять решила, что я буду ее насиловать. Этот затравленный взгляд раздражает, не обращаю внимания, сказал и ушел, спустился по ступеням, сел за руль, листаю ленту новостей, в ожидании.
Когда в зеркале заднего вида появляется Ника с ребенком, роняю телефон, приходится залазить под руль и искать аппарат между педалей. Дело в том, что Ника накрасилась и, удивительное дело, облачилась в одежду, которая делает ее привлекательной, а не наоборот.
Улыбаюсь, открывая перед ней дверь, помогаю устанавливать люльку. Упрямо пялюсь на нее, так, что она вынуждена отворачиваться. Буду думать, что эта метаморфоза для меня.
После того, как Ника и малыш посетили доктора, она пытается сменить ему памперс на заднем сидении автомобиля. Я повернулся и внимательно наблюдаю, под моим пристальным взглядом у Ники ничего не получается, все валится из рук. Меня это веселит, нравится на нее смотреть, от этого теплеет внутри.
- Ооо! – смеюсь, когда Сергей Сергеевич пускает струю, описывая заднее, теперь сидеть там невозможно.
Ника охает и ахает, суетится, я пытаюсь вытереть лужу, но количество жидкости несопоставимо с моей несчастной салфеткой.
Напакостничав, малыш сразу засыпает, а я не могу удержаться от комментария:
- Ой, стрипуха, придется тебе ко мне на переднее идти, даже не знаю, как ты это переживешь.
Наши взгляды встречаются, Ника раздумывает, как будто у нее есть выбор, но потом вздыхает. Толкаю дверь пассажирского сидения.
- Не нравится моя компания, верно? - выезжаю с парковки, подмечая, как крепко она сжала колени.
- Сделай одолжение, просто помолчи! Давай всю дорогу будем играть в молчанку. Это лучшее, что ты можешь для меня сделать.
- Я могу майку для тебя снять, - приподымаю правую бровь.
В машине тепло, чувствую, как горят щеки, поворачиваемся к друг другу, Ника фыркает.
- Мне нет никакого дела до твоей майки.
- Ну да, конечно, - откидываюсь на сидение, потому что мы застряли в огромной пробке, - признайся, ты просто обезумела от того, что увидела.
- Не понимаю, о чем ты, - отворачивается Ника к окну, постукивая ногой по полу, нервничает.
- О том, как ты смотрела на меня вчера ночью.
- Тебе показалось, я просто не ожидала, что ты будешь разгуливать по дому голышом.
Приоткрываю окно, свежий воздух приятно ласкает лицо.
- Я не разгуливал по дому, готовился ко сну, а ты вломилась в мои покои.
От последнего самому смешно, разминаю шею. С места мы не двигаемся, стоим как вкопанные.
- В твою конуру ты хотел сказать.
Это неприятно, но терпимо.
- Ты вломилась в мою комнату, я мог в это время без трусов быть.
- Слава богу меня пронесло, - перекрещивается Ника, - а то пришлось бы вести меня в больницу с инфарктом миокарда.
Ника все время одергивает юбку, делая ее длиннее.
- Не думаю, ты бы уставилась, подбирая с пола челюсть.
- Ну, от ужаса всякое бывает, - наши глаза снова встречаются. - Зину, наверное, госпитализировали, сразу, как мы покинули деревню с милым названием «грибочки».
К губам моей попутчицы прилипла прядка волос, борюсь с желанием убрать, но ей моя идея не понравится, поэтому просто смотрю на ее рот.
- Какую еще Зину? – не понимаю, о чем она.
- Твою любовницу Зину, впрочем, не надо мне рассказывать, мне это не интересно, - последние слова она растягивает, явно смутившись от моего пристально взгляда.
Она покручивает кольцо, золотой ободок скользит по тонкому пальчику.
- А ты про эту Зину, - морщусь. - Она веселая и добрая, любезная и заботливая, вообщем вы очень разные.
Ника вздыхает.
- С тобой невозможно разговаривать! Ты все время говоришь гадости.
- А ты всегда говоришь мне исключительно приятности, вот Зинаиду приплела и, кстати, ты что ревнуешь? – довольно ухмыляюсь.
- Я тебя? Какого лешего?
- Вот мне тоже интересно какого? Между мной и Зиной были только щи и хлеб домашнего производства. Но мне приятно, что ты заметила мое отсутствие, но если бы ты, стрипуха, храпела потише, то заметила бы, что я очень быстро вернулся.
Ее глаза изучают мое лицо, она присматривается, будто увидела меня впервые, качая головой, Ника вздыхает, прикусывая нижнюю губу, о чем-то размышляя.
- Кто ты такой, Олег?
Смотрю на нее, не зная, что сказать, ну уж точно не правду.
- Почему ты не уйдешь от него? – отвечаю вопросом на вопрос.
- Мой муж не твоя забота.
Злюсь, не могу сдержать гнева. Как можно ради денег терпеть все эти издевательства. Неужели не страшно, что однажды он может покалечить или вовсе прибить ее. Ника молчит, отвернулась к окну. Не дождавшись ответа, рублю с плеча.
- Да чтоб тебя, неужто не боишься, что однажды он прибьет тебя?
Она молчит.
- Оставишь ребенка сиротой? Неужели этот дом, дорогие шмотки, украшения, рестораны важнее нормального отношения?
Ника не говорит ни слова.
- Это же насколько надо любить бабки, чтобы терпеть, когда тебя в карты, как телушку проигрывают?
- Да некуда мне идти!!! – не выдерживает она, срываясь.
Разворачивается, смотрит полными слез глазами, кричит, так громко, что на заднем сидении просыпается малыш, кряхтя и чмокая.
- Нет у меня ничего! Ты понимаешь? Он даже паспорт мой спрятал, у меня нет семьи, родных, друзей ты моих в стриптиз баре видел. Детдомовская я, куда я с ребенком?
Мы стоим в пробке, череда машин замерла без движения, за окном начинается дождь. Капли одна за другой ползут по стеклу, я не могу вздохнуть, морщусь, глядя на несчастную женщину, что рыдает вслух. Никогда не видел ее такой. Открытой, прямой, настоящей. Какой же я дурак.
Расстегиваю ремень, притягивая ее к себе, чувствую, как намокает плечо от слез.
- Прости меня, - глажу по спине, положив подбородок на ее макушку, - и за майку прости, не пялилась ты, конечно, это я загнул.
Стыдно, что веду себя как школьник, что дёргает за косичку понравившуюся девочку. Ника плачет, а потом вдруг смеётся сквозь слезы, не отлипая от моего плеча.
- Я пялилась, - подымает заплаканные глаза.
Окончательно наглею, вытирая размазавшуюся тушь под ее глазами.
- Ну знаешь ли,- в шутку злюсь, продолжая гладить по спине, успокаивая, - это уже слишком.
