Анна Джейн - Северная Корона. Против ветра
– Мама, папа, нам пора, – тихонько сказала Ника родителям.
– Мы проводим вас до машины, – произнесла тихим, не своим голосом ее мама.
Кларский едва заметно качнул головой, и Ника тут же стала отказываться от этого, с трудом убедив родителей, что провожать их не надо.
Ник взял сумку девушки и открыл дверь.
– Никита! – позвал его по имени Владимир Львович, глаза которого до сих пор были красными, да и нос тоже немного покраснел и припух. – Мы тебе ее доверяем, сам сказал, что берешь ответственность, – погрозил он пальцем светловолосому парню. Тот хотел что-то ответить ему, но Владимир Львович не дал ему это сделать: он вдруг тоже обнял Ника и похлопал его по плечу одной рукой.
– Смотри, следи за ней. – И добавил ехидно: – Сыночек.
Мама Ники последовала примеру мужа и тоже обняла парня. Супруги не просто смутили Кларского, но даже как-то напугали его. Объятия их не были какой-то пустой формальностью, а были вполне родственными. Еще раз обняв родителей, Ника, незаметно для них (это увидел только Кларский), коснулась кончиками пальцев рамки одной из картин и вышла вон из родной квартиры, которую она так любила, вслед за человеком, которого она любила ничуть не меньше. Ник вызвал лифт, и дверь квартиры Карловых закрылась только тогда, когда захлопнулись створки лифта, который уносил вниз Ника и Нику.
Девушка прижалась к тому, кто взял на себя ответственность за нее, и тяжело вздохнула. Никита молча погладил ее по волосам, обняв. Они не обменялись ни единым словом, но этого им было не нужно – слова нужны не всегда, если есть чувства. Настоящие чувства, а не их подобие. И даже взгляды не нужны.
Перед тем как выйти из подъезда, Никита вновь переоблачился – поменял футболку и надел надоевший ему парик. Из подъезда они выходили по одному – сначала он, потом, минут через пять, она. Ника не понимала этих глупых предостережений, но, помня о прошлом молодого человека, слушалась его. Девушка, вытирая украдкой глаза, вышла на улицу, огляделась, как будто запоминала собственный двор, прошла пару жилых кварталов, перешла через несколько дорог и только потом, в заранее условленном месте, села в автомобиль Кларского. К этому времени глаза ее окончательно высохли, но улыбка на лице так и не появилась.
* * *Как только дочь ушла, в квартире Карловых стало пусто. Так пусто бывало, когда Ника уезжала в лагерь или в какие-нибудь поездки. Не хватало ее смеха, голоса, шагов – ее незримого присутствия, который всегда радовал ее родителей.
– Ты сегодня ни разу не вспомнил про своего Орлова, – сказала вдруг Людмила Григорьевна, закрыв дверь. Обычно муж говорил о лучшем друге к месту и не к месту. А в этот день ни разу не вспомнил о нем. И не вспоминал бы его очень долго, если бы жена не напомнила.
– Ах, на фиг его, – сказал Владимир Львович. – Слушай, а чего мы дома сидим?
– А где нам сидеть? На улице?
– В ресторан сходить можно, – предложил вдруг мужчина. Он чувствовал, насколько расстроена его жена внезапным отъездом дочери, и хотел ее поддержать.
– Не хочу никаких ресторанов, – покачала головой та и уронила руки на колени. – Еды дома полно.
– Да я же не еду имею в виду! – воскликнул ее супруг. – А атмосферу.
– Что мне до этой атмосферы? – если при дочери и ее молодом человеке Людмила Григорьевна крепилась, то сейчас готова была заплакать. Наверное, только сейчас, с хлопком двери, она осознала полностью, что дочка уехала. И ей было очень грустно.
– Людочка, ну чего ты? – взял ее за руку муж, искренне переживая за любимую женщину. – Не грусти. Ника же сказала, что будет звонить и скоро приедет в гости!
– Я не хочу, чтобы она приезжала в родной дом в гости, – почти прошептала женщина. Владимир Львович сел рядом с ней, ласково обнял и до самого позднего вечера рассказывал жене смешные и познавательные истории, коих знал множество, успокаивая звуками своего неспешного голоса, а после потащил на улицу прогуляться и купил здоровенный букет цветов, вызвав в цветочном круглосуточном магазинчике фурор.
Еще через несколько дней он притащил домой щенка, с которым Людмила Григорьевна едва не выставила мужа на улицу, но после, оттаяв, разрешила оставить.
* * *Никита и молчащая Ника уехали в квартиру Кларского. В машине они так и не разговаривали, просто изредка, без улыбок, смотрели друг на друга, и перекинулись парой слов перед железнодорожным вокзалом, куда Ника опять-таки из-за предосторожности пошла одна, а вернулась с билетом в Санкт-Петербург, поезд в который отправлялся со второй платформы в час ночи и шел через Москву. Поскольку все билеты уже были раскуплены заранее, девушке пришлось покупать билет в вагон класса «люкс» – других вариантов не было. Для всех она срочно уезжала сегодня.
Затем они заехали в гипермаркет. А уже после, когда они, сделав покупки, вновь очутились в автомобиле и проехали уже метров триста вдоль улицы с кучей самых разных кафешек и магазинчиков, Никита вдруг неожиданно затормозил и ловко заехал в только что освободившееся место в «кармане».
– Ты чего? – с недоумением посмотрела на него Карлова. На коленях у нее лежала большая кожаная сумка, подаренная матерью пару лет назад, но выглядевшая новенькой. Сначала Ника, получившая подарок от родительницы, была не слишком довольна – форма и размер сумки ее не очень устраивали, даже несмотря на то, что она была сделана из натуральной мягчайшей кожи. И несмотря на качество, девушка почти не носила ее, предпочитая модные сумки с классным дизайном, купленные в любимом торговом центре, которые, правда, кожаными не были и отличным качеством похвастаться не могли. Но с собой Ника взяла именно подарок мамы. Сумка была достаточно вместительной, и в нее девушка еще перед приходом Никиты, роняя на вещи слезы, положила не только свой темно-оранжевый нетбук, а также всю косметику, фен и кучу всего очень нужного. А еще туда же она засунула и самую свою главную драгоценность – колье, подаренное Никитой, ее личную Северную Корону; там же лежали и борсетка, зажигалка и ручка, которые были оставлены Ником три года назад. Ника не знала, зачем она хранит все, кроме колье с бриллиантами, которое стоит баснословную сумму.
– Подожди десять минут. Я сейчас вернусь, – сказал Нике Никита. Он подумал, что это прозвучало резко, и спросил. – Хорошо?
– Хорошо, – кивнула она. – Только не задерживайся надолго, ладно?
– Не задержусь, – пообещал он.
Молодой человек вышел из машины. Ника проводила его недоумевающим взглядом, так и не поняв, зачем Кларскому понадобилось выходить, а узнала она об этом только тогда, когда они очутились минут сорок спустя в той самой квартире на третьем этаже, в которой провели вчера первую свою ночь.
