Джанет Дейли - Игра до победы
– Ты слишком много наслушалась психиатров. Вероятно, я просто действую реалистически. Поло – это вся моя жизнь. А женщинам не нужен муж, который постоянно в отъезде, – во всяком случае тем женщинам, что я знал. И потому я покидал их прежде, чем успевал слишком сильно к ним привязаться, или же они – ко мне.
Он раздавил сигару в пепельнице.
– А как насчет меня, Рауль? – Лес невольно шагнула к нему. – Когда ты собираешься бросить меня?
Рауль выпрямился и, неподвижно застыв на месте, долго смотрел на нее, затем поднял руки и бережно взял ее лицо в свои ладони. В его прикосновении было так много нежности, что Лес чуть не заплакала. Он внимательно всматривался в ее лицо, словно вбирая в себя каждую черточку.
– Когда я смотрю на твое лицо, то вижу нечто такое, чего не могу выразить словами. Это ощущение преследовало меня с самого начала, – негромко произнес он. – Но теперь я знаю, что это. Я гляжу на тебя и вижу потребность быть любимой. И это притягивает меня, потому что у меня есть та же самая потребность. И мне совсем не хочется бросать тебя, querida [49].
Он приблизил свои губы к ее губам, и нежность сменилась утолением жгучей потребности, которую оба они испытывали. Их окутал лихорадочный жар, давший им силу преодолеть все ограничения плоти. И в неистовом объятии Лес и Рауль пережили такой миг неземного блаженства, какой только могут пережить, соединившись, мужчина и женщина.
Позже, когда они лежали, переплетясь телами, на простынях в блаженном изнеможении, Лес глянула на смятую одежду, брошенную в спешке грудой на полу, затем повернулась на бок лицом к Раулю и пробежала пальцами по его груди. Он поймал ее руку, прервав это волнующее путешествие, поднес ее пальцы к губам и поцеловал, а затем вновь опустил ее руку на свою грудь и накрыл ладонью.
В дверь номера постучали.
– Это, должно быть, пришла горничная, чтобы сменить простыни.
Лес начала откидывать покрывало, чтобы встать, но Рауль не отпустил ее руку.
– Поменять, когда мы лежим на них? Интересно посмотреть, как ей это удастся, – усмехнулся он и потянул к себе Лес, так что она теперь лежала поверх Рауля, протестующе барахтаясь и смеясь.
Раздался новый стук, на это раз более громкий, чем прежде.
– Дай мне встать, Рауль, – проговорила Лес тихим воркующим голосом.
Рауль тесно прижал Лес к себе, его рука скользнула под одеяло, и обхватила ее ягодицы.
– У нее есть ключ, – прошептала Лес. – Она может войти в любую секунду.
– И ты будешь окончательно скомпрометирована, не так ли?
– Да. – И тут они услышали, как в замок вставляют ключ. – Рауль, дай мне одеться.
В смеющемся голосе Лес послышались нотки отчаяния. Рауль не стал ее больше удерживать, Лес выскочила из-под одеяла.
Вся ее ночная одежда – халаты и сорочки – висели в шкафу. Единственное, что оказалось под рукой для того, чтобы наспех прикрыться, – рубашка Рауля. Лес быстро набросила ее на себя и, поддернув длинные рукава, начала застегивать пуговицы. Дверь номера открылась, и Лес услышала, как в маленькую гостиную, разделяющую ее с Робом комнаты, кто-то вошел. Дверь спальни, выходящая в гостиную, была по-прежнему распахнута настежь – они с Раулем, охваченные любовным порывом, и не подумали закрыть ее. Лес бросила быстрый взгляд на Рауля: он тоже встал и не спеша натягивал на себя бриджи.
– Это моя рубашка, – проворчал он с шутливым упреком. – А мне что прикажешь надеть?
– Пусть уж лучше горничная полюбуется твоей грудью, чем моей, – парировала Лес, слыша, как шаги приближаются к двери спальной. – Uno momento [50], – крикнула она, поспешно закатывая рукава рубахи.
Она в тревоге оглянулась на Рауля, который застегивал «молнию» на брюках, и повернулась к двери.
И тут же застыла, ошеломленная. На пороге стоял Роб. Лицо его медленно заливала багровая краска, а укоризненный взгляд перебегал с Рауля на смятые простыни на кровати и наконец обратил всю ярость возмущения на Лес.
– Я не ожидала, что ты днем вернешься сюда, – пробормотала она.
– Чего же ты ждала? Ведь это было так очевидно, – скривив губы, процедил Роб. Он весь дрожал от переполнявшей его ярости и обиды. – Ну и как, понравилось тебе барахтаться с ним в постели, дорогая матушка?
Его сарказм так же больно кольнул Лес, как появившееся на лице сына выражение уязвленной добродетели. Хотя она могла догадываться, что чувствует Роб: одно дело знать о ее любовной связи с Раулем, и совсем другое – получить столь красноречивое подтверждение.
– Роб, попытайся, пожалуйста…
– Что попытаться, Лес? – с горечью воскликнул он. – Попытаться понять, что моя мать – потаскуха, которая спит в гостиничных номерах с каким-то жиголо, играющим в поло? Да ты ничем не отличаешься от любой уличной дешевки!
– Ну хватит!
Рауль обогнул кровать и двинулся к Робу. Глаза его сверкали от гнева. Лес быстро шагнула вперед, чтобы встать между ними, и протянула руки, останавливая Рауля.
– Не надо, Рауль. – Лес не хотела, чтобы он вступил в какое-либо столкновение с ее сыном. Она-то понимала, какими это грозит последствиями. – Позволь мне самой все уладить.
Рауль заколебался, его мышцы напряглись под ее руками.
Она оглянулась на Роба, но тот уже шагнул за порог. Лес побежала за ним, не желая, чтобы он уходил вот так – разъяренный, ничего не поняв и не получив никаких объяснений.
– Роб, подожди!
Она догнала его в гостиной и попыталась схватить за руку, прежде чем он успеет выйти в коридор, но Роб выдернул руку и резко обернулся к ней.
– Ты отвратительна, ты хоть понимаешь это?
Лес отшатнулась, увидев на его лице презрение и враждебность. Ее ошеломило, что все это исходит от ее собственного сына.
– Для тебя ничто не имеет значения, кроме того, что захотелось тебе самой, – бросил Роб ей в лицо. – Тебе наплевать на то, что я чувствую.
– Это неправда. Меня это очень волнует, – страстно возразила она. – Ты нашла чертовски удачный способ показать свою заботу. Ты представляешь хоть немного, каково это – обнаружить, что моя собственная мать путается с моим же тренером, с человеком, который должен стать капитаном нашей команды? Господи Боже, да ты же старше его. Разве ты не видишь, насколько все это дешево и отвратительно?
– Нет, я так не считаю! – Лес не желала больше выслушивать его оскорбления. – Я – не твоя собственность, Роб. Хотя я и твоя мать, но я не обязана жить так, как тебе угодно.
– Ну тогда и черт с тобой! – в ярости крикнул Роб и, прежде чем Лес успела остановить его, бурей вылетел из номера, захлопнув дверь перед самым ее носом.
«Что же я наделала?» – пронеслось в голове у Лес, потрясенной этой вспышкой. Гнев ее мгновенно прошел, сменившись страхом, что она окончательно оттолкнула от себя сына. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы это произошло. Она остановилась в нерешительности, прижав ко рту сжатые в кулаки пальцы и не зная, что предпринять.
