Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина
— Зачем подрядился тогда читать мне лекции?
— Не груби, — сильнее нажимаю на ее затылок.
— М-м-м, — мычит Смирнова. — Мне нечем дышать.
— Значит, стой молча и просто слушай. Вникни в то, что я пытаюсь поведать, немного заикаясь, потому что ты отвлекаешь и мешаешь, — шиплю в ее макушку. — Ворота закрываются, а вода постепенно спускается или поднимается, все зависит от места, через которое мы идем.
— А сейчас что будет?
— Спуск! — подробно объясняю, проглаживая поясницу Нии. — Это интересно, а самое главное, это нужно ощутить. Понимаешь?
— Да, — Смирнова крутит головой и выворачивает ее так, что сейчас к моей груди она прижимается только лишь щекой. — Я высоты боюсь. Мне очень жаль. Качка не пугает, как это!
— Я удержу. Не волнуйся. Все будет хорошо…
Она действительно дрожит, суетится взглядом, странно дышит и то и дело, опускает голову, словно прячется и бежит от разверзшегося перед нами ада.
— Тонь? — встряхиваю располагающуюся ко мне спиной, поднимаю свои сцепленные на впалом женском животе руки, обхватываю ее под грудью и мягко принуждаю улечься на меня. — У тебя глаза открыты?
— Да, — еще ниже опускает голову.
Заглядываю через ее плечо, касаюсь носом щечки и, конечно, вижу опущенные веки, дрожащие ресницы и суетящиеся, словно в быстром сне, глазные яблоки.
— Ты чувствуешь колебание?
— Да.
Воду медленно откачивают, уровень снижается с той же скоростью, а судно плавно опускается. На каменных стенах, окружающих теплоход, заметны горизонтальные черточки-отметки, которые сообщают, как далеко ушли мы от той позиции, в которой находились, когда зашли в этот док.
Метр… Два… Два с половиной… Три… Четыре… Пять… А дальше я устал считать! Куда как интереснее наблюдать за Тосиком, который фактически просыпает свой первый шлюз, испытывая жуткий стресс и вместе с этим интереса трепет.
— Все? — поскуливает куда-то в пол.
— Нет еще.
Мы с ней находимся фактически на крыше капитанского мостика. Такой VIP «партер» я приобрел, конечно же, за дополнительную плату. Хотел покорить Смирнову видом, которым по странному стечению обстоятельств, связанному с ее фобией, я наслаждаюсь в одиночку, потому как Тоня оказалась не смельчаком, а скорее, наоборот, некрупным, даже мелким трусом.
Да уж! С Нией не удастся повторить знаменитую сцену из давно забытого фильма о судне, затонувшем в прошлом веке:
«А как я об этом, ребятушки, бессонными ночами мечтал!».
Пока слежу за нашим «погружением» на дно речное, выслушиваю ее тяжелое сопение и вздохи, от которых, если честно, стынет кровь. Похоже, Туз находится то ли в горячке, то ли уже в агонии, и страдает от апноэ, даже ни разу не захрипев, как задыхающимся по букварю положено.
— Повернись ко мне, — не спрашиваю и не приказываю, а лишь словесно сообщаю ей то, что предпринимаю. — Вот так.
Резко и весьма самонадеянно. Сейчас она обращена ко мне лицом, странно задранным и вывернутым, словно у Нии сломана шея или повреждены те позвонки, которые удерживают башку на нужном месте. По-видимому, это паралич. Паралич, вызванный нервным страхом.
— Паническая атака? — внимательно смотрю в ее глаза.
— Нет, — Смирнова хлопает ресницами и суматошно перебирает руками, цепляясь за мои плечи, встает на цыпочки, пытаясь сократить ростовую разницу.
— Куда? — подмигиваю и, помогая, слегка ее приподнимаю.
— Чистое небо, — она запрокидывает голову и обращает взгляд наверх, — ни облачка.
Действительно, погода к нам благоволит и не позволяет за это время ни единой дождевой капли или другого осадочного катаклизма.
— Как так вышло, Тузик?
— Что?
— Один коричневый, а второй серый. Твои глаза, — как могу, отвлекаю.
— Это еще к чему ляпнул? — резко возвращает голову в нормальное положение и почти идет в атаку, нападая. — Что не так, а? Зачем спросил? Я думала, — опускает руки, упираясь ладонями в мои локти, — что с тем, с кем я столько лет знакома, такого не будет. Отпусти!
— Чего ты взъелась? Мне просто интересно, как получилось, что…
— Я ведьма, Велихов! — оскалившись, шипит. — Этот, — указывает на свой карий, — подарочек от мамы, а второй, — переводит палец на серый, — от папочки привет. Но я не испытываю дискомфорта: прекрасно вижу, слышу, все-все в деталях подмечаю. Меня устраивает то, что мне дано родителями и природой. Это у вас, козлов, проблемы, — теперь прокалывает пальцем, как шилом, мою грудь. — Прокляну! — напоследок, выплевывая угрозу, шипит.
— Комплекс, видимо!
Вот я чертов гад и раззадоренная скотина!
— Все сказал? — крутится, озираясь по сторонам. — Уже все?
— Да, — чувствую, что мы стоим, а уровень воды за шлюзовыми воротами сравнялся с тем, которого уже достигли в доке.
— Что теперь?
— Снимаемся и следуем маршрутом до второго гидротехнического сооружения.
— Я хочу посмотреть.
На что? Неужели Тосик расхрабрилась? Видимо, разговор ее завел, и она желает что-то доказать. Например, что она не трусит, что переборола свой страх или назло мне сейчас шлепнется в обморок, пристроив на пол зад. Или желает наложить обещанное проклятие, испросив разрешения у речного бога.
— Пожалуйста, — мягко разворачиваю. — Ну? — опускаю подбородок на ее плечо.
Смирнова смотрит и… В самом деле восхищается. Затаив дыхание, впившись пальцами в тыльную сторону моих уложенных друг на друга ладоней, Тоня водит носом, обозревая раскинувшийся перед нами вид.
Четкая линия бесконечного горизонта, идеально гладкая водная гладь, купающие свои кроны в речке плотно растущие по берегам деревья, полное безветрие и ослепляющий световой день. Вот все, что видит Тоня, потихоньку надевая на губы добрую и искреннюю улыбку.
— Очень… — начинает говорить, но не заканчивает предложение.
— Красиво? — подсказываю или уточняю.
— Неописуемо.
— А как самочувствие? — спрашиваю, касаясь носом ее уха. — Голова кружится, нервишки шалят, с воздухозабором нет проблем? Паника пропала?
— Немного боязно и нервно, но терпимо, — трясет головой. — Нестрашно.
Вот и славно, а я рад!
— Пожалуй…
— Да-да? — прислушиваюсь.
— У тебя есть шанс, — посмеивается.
Кинула, как сахарную кость собаке!
— С каких пор? — смеюсь. — Еще недавно ты была предельно точна и стопроцентно непреклонна.
— Вот с этих, —
